К третьему дню Лахлан был уже сам не свой от желания попробовать исполнить все сам, и только тогда Изолт продемонстрировала ему, что могут сделать тренировка и дисциплина: она сделала несколько кульбитов, завершившихся кувырком в воздухе, после которого приземлилась на ветки его раскидистого убежища. Тогда он вышел из-за него, нахмурившись и скрестив руки на груди. Облачившись в одежду своего предка, он стал выглядеть одновременно гораздо более похожим на Ри и менее таинственным. Изолт замерла в ожидании.

— Почему ты всегда прячешь свои волосы? — огорошил он ее вопросом, потянув за длинный козырек ее полотняной кепки.

— Это тот самый вопрос, который ты хотел мне задать?

— Нет. Хотя мне хотелось бы узнать... Значит, ты хочешь научить меня бороться.

— Да, если ты не против.

— Мегэн, похоже, считает, что это может быть полезным. Только не пытайся поучать меня и не принимай этот свой обычный самодовольный вид.

— Сама любезность, как и всегда, Ваше Высочество.

Итак, пока Мегэн мерила шагами поляну и пыталась высмотреть Изабо в своем хрустальном шаре, Изолт начала учить Лахлана бороться. Сначала это было нелегко, поскольку он никогда не учился тому, чтобы шагать, как человек, или прыгать, как птица. Но постепенно он, по крайней мере, научился защищаться от нападения, а его движения, когда он ковылял по поляне, стали не такими неуклюжими.

— Тебе уже пора воспринимать ритуалы Шабаша всерьез, Лахлан! Ты должен знать все заклинания для всех праздников — не все они только ради показухи и мистификации...

— А зачем мне знать их все? Я стану Ри!

— Ты происходишь из рода самого Кьюинна Львиное Сердце, и в тебе дремлют великие силы. Ты не сможешь завоевать Лодестар, если эти силы так и останутся дремать. Ты должен знать о своих Умениях и Талантах как можно больше, прежде чем даже думать о Лодестаре. Хочешь быть Ри Эйлианана? Тебе понадобятся все твои силы, знания и мудрость, и все равно их не хватит...

— Да-да, я знаю, ты уже говорила мне все это раньше, — пробурчал Лахлан.

Мегэн неловко поднялась на ноги и начала собирать свои магические принадлежности.

— Так почему же ты тогда не слушаешь, что я говорю?

Она бросила Лахлану в руки охапку хвороста и надела Изолт на голову венок из вечнозеленых листьев. Гита вцепился в ее плед, и она развернулась и медленно пошла по направлению к Тулахна-Селесте.

— Если действительно так важно, чтобы я научился Умениям колдовства, почему ты на столько лет оставила меня у Энит? — внезапно вспылил Лахлан, шелестя крыльями. — Она же не ведьма из Башни, а всего лишь лесная знахарка, которая поет, чтобы заработать себе на еду.

— Может, Энит и не училась в Башнях, но у нее есть своя могущественная магия, — отрезала Мегэн, опершись на посох, чтобы отдышаться. — Ты знаешь, почему я оставила тебя у Энит, — продолжила она обеспокоенным голосом. — Ты все еще был больше чем наполовину птицей. Энит может приручить любую птицу, даже такую свирепую, каким был ты, похожий скорее на сокола, чем на дрозда. Она могла разговаривать с тобой на твоем языке...

— Петь, как дрозд, ты хочешь сказать, — нахмурился Лахлан. Подняв голову, он так запел, что у Изолт в горле встал соленый ком, и ей пришлось сглотнуть его, заставив себя не смотреть на юношу.