|
Собрала все документы, отдала их соцработнику, дождалась вожделенного вызова и поехала к новому месту жительства. Волновалась, конечно, но все, действительно, оказалось прекрасно – двухместная палата с очаровательной соседкой, отличное питание и медицинская помощь по первому требованию. Потом – недели через две или три – состоялась встреча Риммы Михайловны с директором богоугодного заведения. Воспитанный и вежливый мужчина долго разговаривал с ней, внимательно выслушал, спросил, удобно ли ей в комнате и вкусно ли кормят. Получив на все вопросы утвердительный ответ, поинтересовался как бы невзначай – а где, собственно, документы на ее квартиру? Они нужны ему для простой формальности – он отметит что то в компьютере и сразу вернет. Свидетельство о собственности и техпаспорт на приватизированную «двушку» очарованная такой заботой Римма Михайловна передала ему и больше никогда их не видела. Не видела она больше и своей соседки по палате, и самой палаты. Женщину заставили переехать в соседний – сырой и холодный – корпус, где в тесном помещении стояли восемь коек. На свободную сестра хозяйка швырнула вещи Риммы Михайловны и приказала ей оставаться здесь. Кормить стали редко и плохо, гулять почти не выпускали, в переполненном помещении было душно и влажно. Римма Михайловна попробовала возмутиться, но умудренные горьким опытом соседки посоветовали ей молчать.
– Те, кто жалуется, долго не живут, – многозначительно сообщила одна из них, самая «молодая». Ей было семьдесят шесть, и в дом престарелых ее сдали дети. «На время ремонта» – сказали ей, и с этого дня прошло уже почти три года. Римма Михайловна не поверила, отловила вежливого директора на улице, когда тот выходил из своей машины, и поинтересовалась, в чем, собственно, дело. Тот пообещал разобраться и попросил Римму Михайловну не волноваться – это вредно для ее здоровья, может подскочить давление, быстренько смылся в сопровождении свиты, а Римма Михайловна вернулась в свою конуру. И в тот же день поплатилась за неуместную настойчивость – ее заставили мыть полы в гостинице. – Где? – не сразу понял Максим. – В гостинице, – терпеливо повторила женщина, – в гостинице для паломников. Кто в комнатах полы моет, кто в коридоре, кто мусор выносит… – Для кого? – Максим окончательно потерялся. Каких паломников, какая гостиница, какие полы? О чем она? Какой диагноз был у ее младшего сына? Не шизофрения, случайно? Так, может, и она, того, на голову ранена? Несет какую то чушь, но уверенно, осмысленно. Или врет «с листа», или… А старуха между тем продолжала свое повествование, она говорила ровным, без эмоций голосом, словно читала давно и хорошо знакомый текст. Недалеко от дома престарелых находится скит, туда приезжает множество паломников, многие – на несколько дней или недель. Монастырь всех вместить не может, и директор дома престарелых на имеющейся у него базе организовал гостиницу для паломников. Хозяйство получилось большое, нужны были рабочие руки, и к делу привлекли стариков. Бизнес пошел в гору, мест для приезжих не хватало, и пожилых людей пришлось уплотнить. Их загнали в тесные неудобные помещения по восемь – десять человек и каждое утро после завтрака «надсмотрщик» уводил их на работу. Дел было по горло – уборка, стирка, работа на кухне, «наемников» со стороны директор не брал, использовал внутренние резервы. Слава о райском местечке вышла за пределы области, и в скит паломники валили толпами. – На машинах приезжают, сигналят по ночам, музыка, девки визжат, – рассказывала бабка о повадках богомольцев, – а в комнатах потом бутылки, окурки везде и грязь. «Какие девки в монастыре? Или скит это не монастырь? Бутылки… не из под молока, явно. Да у нее не все дома!» – Максим старуху уже не слушал, черт его знает, как выглядят шизофреники, у них же на лбу не написано «я – псих». |
