|
.»? — Он сказал это противно-сладким голосом. — Чего вы все со мной… носитесь?..
— И никто… не носится… — Антон, чтоб не смотреть Гене в глаза, сунул голову под душ. — Просто тебя уважают… на тебя надеются. — Надеются, — ворчливо сказал Ларионов. — Проходу не дают! А почему вот на тебя не надеются? — Я ниже тебя на сантиметр прыгаю. — Какой-то сантиметр… — Для тебя сантиметр, а для меня… для меня это, может, полмиллиона километров тренировок! — Ну, давай вместе тренироваться, я ж тебе всё показываю! Почему ты перестал со мной тренироваться? — А потому, что настоящий спортсмен не должен своими секретами распыляться налево и направо! Иначе будет куча одинаковых спортсменов вместо одного чемпиона! Ларионов, прижав ладонь к раструбу душа, послал струю воды в Филимонова. Антон нанёс ответный «удар». — Скорей, а то опоздаем! Они вбежали в кабинет, когда директор стадиона, стоя над чьим-то призом в виде золотой чаши, рубил рукой воздух над нею и прямо в чашу говорил: — И не просите! Стадион я вам не дам! Олимпийские — надо же! Если бы я потакал всяким фантазиям, я давно бы… — Он не смог найти слово и поэтому многозначительно повторил: — Я давно бы! — Ну, на один же день! — умоляюще сказала Надя. — Вон Ларионов пришёл, вы же сами говорили, что он ваша надежда!.. Ларионов, скажи! — На один день… — сказал Ларионов. — Ведь у вас же бывает, когда ничего такого на стадионе не бывает! — Тогда уборка бывает, — сердито сказал директор. — Понятно? — Ну, что вам стоит? — проникновенно сказала Лена. — Мне — ничего! А вот стадиону — стоит! Знаете, сколько один день стадиону стоит! Сто-и-ит! — Мы соберём, — деловито сказал Лёня Толкалин — лентописец. — Говорите цену! — Мы не на базаре. — Директор «гостеприимно» распахнул дверь. — Не в деньгах дело. Всего хорошего! — Но ведь общее дело! — не сдавалась Надя. — Скажите спасибо, что я вам тренироваться разрешаю! Ты что там записываешь? — возмущённо спросил директор лентописца Толкалина. Лёня невозмутимо щёлкнул клавишей своего магнитофончика. — Я не записываю… я уже записал! Это для радио. Передача про бюрократов. — Шантаж?! — злым шёпотом проговорил директор. — Во-о-н! Под акациями ребята едва отдышались. — Не будет игр, — сказал Ларионов. — Не бойся… — ответила Надя. — Будут!
3 В субботу, на следующее утро, всё проспавший Иван Иванович раскрыл окно и замер. На каменистом пустыре под руководством дяди Миши, столяра-краснодеревщика, сооружались трибуны. Мотоциклисты, те, кто не уехал куда-нибудь на отдых или экскурсию по побережью, ютились в углу двора. Стол доминошников стоял теперь возле самого забора. Среди тех, кто привычно стучал домино уже по утрам, нашлись и сварщики, и каменщики, и один почти художник, который чертил на листах фанеры какие-то фигуры. Одна, изображающая дискобола, уже стояла, сверкая белой краской, прислонённая для просушки к дереву. Ребята строили свой стадион.
4 На стадионе было пусто. Один Ларионов беспощадно гонял себя по гаревой дорожке, приседал, прыгал. — Ген, а Ген! — Гусь позвал его ещё издали. |
