Пока на нас никто не обращал внимания. Отошли даже стражники с бердышами. Монах продолжал молиться, я - наблюдать за развитием событий.

    Между тем председательствующий поднял лицо и красивым, хорошо поставленным голосом приказал:

    -  Введите челобитчиков.

    Меня удивил его звуковой диапазон. Днем он говорил высоким тенором, вечером - драматическим баритоном. Ночью от него, по-видимому, следовало ожидать шаляпинского баса…

    В зал на коленях вползли несколько человек с опущенными головами. В одном из них я узнал старого знакомого: небезызвестного доктора Винера. Теперь стало понятно, откуда дует ветер.

    Одеты «челобитчики» были в холщовые рясы, вроде монашеских, и все время символично посыпали головы пеплом.

    -  Реки, раб! - приказал председательствующий. Первым выполз вперед какой-то мужик с длинными волосами и всклоченной бородой.

    Он начал жаловаться, как я догадался, на моего товарища по несчастью - монаха. Суть его жалобы я не улавливал. Кудлатый говорил на каком-то архаичном языке с вкраплениями старославянских и латинских слов.

    Мой сосед тут же начал молиться за спасение его заблудшей души.

    В конце концов, я начал догадываться, что челобитчик обвиняет монаха в идейном противоборстве собравшейся компании. Племянник Вия слушал весь этот бред совершенно индифферентно, а двенадцать его сотрапезников (я успел их пересчитать) начали волноваться и перебрасываться тихими репликами. Когда доносчик закончил, воцарилось долгое молчание. Все балахонщики повернулись к председателю, ожидая его веского слова.

    -  Жертва! - пророкотал теперь уже басом толстяк.

    -  Жертва! - повторили за ним по очередности члены собрания.

    Мне понравилось их сплоченность вокруг лидера. Никаких фракционных шатаний.

    -  Реки, раб! - снова приказал племянник Вия баритоном.

    Вперед выполз мой немец. Я догадался, что теперь будут судить меня.

    -  Бью тебе челом Великий Магистр и бью челом на обидчика и татя! - заверещал Винер.

    Звание толстяка меня заинтересовало. Не тот ли это «Маистр» о котором толковали разбойники? Если все они из одной компании, то становилась ясна моя роль в давешнем событии и участие немца в этом действе.

    К моему удивлению, лекарь совсем чисто говорил по-русски, и только интонации выдавали в нем иностранца.

    -  Суть реки, раб! - прервал его председатель.

    -  Кознями своими лишил сей тать жертвы господина нашего, Великого Повелителя Тьмы! Подлостью своею он охулил раба вашего верного и лишил корма и славы.

    Это речение я понял вполне «чисто конкретно». Шарлатан жаловался, что я не дал ему загубить невинную дунину душу во славу дьявола и лишил его гонорара. Однако на этом обвинения в мой адрес не кончились. Следующим челобитчиком оказался приказчик из «Галантереи», в которой я покупал Але подарки. У него были причины жаловаться на меня за рукоприкладство, но он предпочел уголовному духовный донос и обвинил меня в хуле на идеалы, о которых я не имел ни малейшего представления.

    Суд, судя по всему, был если не правый, то скорый, вроде «тройки» сталинских времен. Доносчик бездоказательно обвинял, и ему верили без вопросов.

    Ничего необычного в этом не было. Меня удивляло другое: почему толстяка называли «Великим Магистром». Весь антураж сборища был подчеркнуто русским, без элементов «варваризма», то бишь европейского влияния.