-  Простите, запамятовал, вы случайно не знаете такого поэта, Василия Львовича Пушкина? Он написал известное стихотворение «Опасный сосед».

    -  Не слышал, я из Пушкиных хорошо знаю только нашего полкового майора Сергея Львовича, может, поэт его брат? Серж, кстати, и сам стишатами балуется.

    -  Так вы знакомы с Сергеем Львовичем Пушкиным! Так, может быть, и жену его знаете?

    -  Надежду Осиповну? Как же-с, на свадьбе их был, и на балах встречались. Очень, я вам скажу, интересная дама, хотя и смугла лицом. Их род, знаете ли, из арапов.

    -  Слышал, - подтвердил я, - она внучка Абрам Петровича Ганнибала.

    Антон Иванович подмигнул мне левым глазом и удовлетворенно рассмеялся.

    -  Ну, вот, государь мой, вы и проговорились. Все-то и всех-то вы знаете, а давеча пугали, что мой потомок.

    -  Не пугал я вас, Антон Иванович, а говорил чистую правду. Про Пушкиных же знаю потому, что этим летом Надежда Осиповна родит великого русского поэта. Я многих ваших современников через него знаю. Это цари и правители думают, что они самые крутые, а на самом деле шекспиры и ньютоны покруче будут. Вы про таких великих людей слышали?

    -  Доводилось.

    -  А при каких они царях-королях жили, знаете?

    Антон Иванович смутился и пожал плечами.

    -  Вот видите. Поэту Пушкину нынче двести лет. То есть не в этом году, конечно, он пока только должен родиться, а в том году, из которого я попал сюда. Про него много передач по телевизору… ну, в общем, говорят много. Давайте-ка лучше выпьем за здоровье Надежды Осиповны, хоть и стерва она порядочная.

    -  И это известно?! - поразился предок. - Через двести-то лет?! А что про меня у вас говорят?

    -  Про вас только хорошее, - успокоил я.

    Антон Иванович заулыбался и, после принятия очередного лафитника, перевел разговор на другую тему:

    -  Очень у тебя, сродственник, платье странное, - перейдя на «ты», сказал он. - Опять же табак и кресало чудные. Однако то, что ты говоришь, более на сказки аглицкого писателя Джона Свифта походит.

    -  При чем тут Свифт, - возразил я, - он фантазии описывал, а я доказать могу. Вот ты говоришь: «французское платье»! Сколько лет ваш Павел французов в Россию не пускает? Года три. Правильно? По-твоему, французы такие башмаки за это время придумали?

    Я снял с ноги кроссовку и подал ему. Антон Иванович придирчиво ее рассмотрел и, немного лукавя, сказал:

    -  Точно, аглицкая работа, такие в Гостином дворе продают, сам видел.

    -  Ладно, - не сдался я, - сейчас другое покажу, чего в Гостином пока нет.

    Я обулся и сходил за рюкзаком.

    -  Такие рюкзаки в Гостином дворе продают?

    -  Продают и получше. А твоему ранцу красная цена пять рублей ассигнациями.

    -  А этому какая цена? - ехидно поинтересовался я, вытаскивая бутылку кристалловской водки.

    Антон Иванович открыл, было, рот, но говорить раздумал. Он взял в руку бутылку и долго ее рассматривал. Изучив все, от этикетки до бандероли, поставил на стол.

    -  Языка что-то не пойму, - растеряно сказал он, - вижу, что славянский, но ни смысла не разумею, ни орфографии. Многих букв не хватает.

    -  Все правильно, - успокоил я его, - за два века язык немного поменялся, ты лучше пробку посмотри, видал ты такие пробки? - Я свинтил пробку и разлил зелье.