Угостившись вином и пожеманившись, девки принялись за еду с молодым голодным аппетитом. Обильные остатки с барского стола они смели в один момент. Мария ревниво следила за справедливым распределением, не давая зарываться и хватать лучшие куски даже своей подружке.

    Когда с едой было покончено, девушки начали с тревогой поглядывать на барина, не реагирующего на их присутствие. Я прикинул, что, когда кассета кончится, Антону Ивановичу придется волей-неволей вернуться к действительности, и посоветовал встревожившейся Марии оставить хозяина на время в покое. Она, не понимая в чем дело, решила, что барин перепил, и собралась отослать хор в девичью.

    -  Странный, однако, французский, - вдруг заявил Антон Иванович, снимая наушники.

    Такая реакция на песни Дассена, меня несколько удивила, и я не удержался от колкости:

    -  Куда ему с тобой тягаться, чай, язык-то учил не в Нижнем Новгороде.

    Предок иронии не понял и согласно кивнул.

    -  А она по-русски может? - спросил он, кивая на плеер.

    -  Может, на каком хочешь языке может.

    -  Я таких шкатулок не видел.

    -  Скоро увидишь, - успокоил его я, - подожди лет сто восемьдесят.

    Антон Иванович хмыкнул и обратился к Марии:

    -  А ты чего девок не угощаешь?

    Маруся удивленно посмотрела на доброго барина, ничего не ответила, и ритуал угощения пошел по второму разу. Мы с барином составили девушкам компанию и добили бутылку кристалловской. Если учесть, сколько мы уже выпили до этого, то можно с уверенностью сказать, что каждая новая рюмка была уже не во благо. Однако это понимаешь, как правило, только на следующий день.

    Девки после повторного угощения расковались, принялись фамильярничать и кокетничать с нами, и потихонечку грызться между собой. В общем, начиналась обычная «оргия патрициев с гетерами». В этой связи я вспомнил старый анекдот, который здесь было некому рассказать. Василий Иванович Чапаев объяснил своему легендарному ординарцу смысл этой фразы: «Гетеры, Петька, это бабы, оргия - пьянка, а „патриции“ по ошибке написали, правильно будет „партийцы“.»

    «Оргия» наша постепенно набирала обороты, кухонная челядь принесла еще закусок, ключница - вина. Девушки смеялись, щебетали и, в перерыве между едой и питьем, исполнили несколько старинных песен. Вероятно, я - примитивная, лишенная эстетического чувства личность, но сей тоскливый вой, иначе и не назовешь такое пение, вызывал у меня только одно желание: чтобы он скорее кончился.

    Французский писатель Сент-Экзюпери написал хлесткую фразу, которая мне почему-то запомнилась - «Если бы мы услышали народную музыку XVI века, то поняли, как низко пали». Так вот, я ничего не могу сказать про XVI век и тем более про Францию, но в России в XVIII веке народная музыка меня не вдохновила. Думаю, и романтичного Антуана, услышь он свою народную французскую музыку, на крылатые фразы вряд ли бы потянуло.

    Дело, конечно, не в том, плоха она или хороша. Дело в подготовке к восприятию.

    Вполне милый Джо Дассен, да еще в стереофоническом исполнении, вызвал у моего предка не эстетическую, а лингвистическую реакцию. От народных же песен их времени не только у девок, но и у барина подозрительно заблестели глаза.

    Вскоре стол опять опустел.

    Нежные создания опять смели все барские деликатесы, выпили всю мадеру и мальвазию и окончательно распоясались.