Сесилия Ахерн. P.S. Я люблю тебя
Давиду
Глава первая
Холли поднесла к лицу его старый синий свитер. От этого знакомого запаха внутри у нее все сжалось и сердце захлестнула жгучая боль, В затылок словно вонзились тысячи иголок, в груди встал ком, мешая дышать. Пустой дом молчал, только гудела в трубах вода и чуть слышно жужжал холодильник. Не в силах больше выносить эту мучительную тишину, Холли опустилась на пол и разрыдалась.
Джерри никогда не вернется. Его больше нет, и изменить это невозможно. Когда-то она могла гладить его по волосам, засыпать рядом с ним каждую ночь и просыпаться, вздрагивая от его неосторожного движения. Они ходили вместе на вечеринки и там, сидя по разные стороны стола, переглядывались, смеша друг друга. По вечерам никак не могли договориться, чья сегодня очередь выключать свет, а утром – кому варить кофе… Эти картины снова и снова проходили у нее перед глазами. Мгновения, на которые рассыпалась их жизнь. Это все, что у нее осталось, – горстка воспоминаний и отражение его лица где-то на самом дне памяти. Отражение, тускнеющее с каждым прожитым днем.
Они не просили у жизни ничего особенного. Просто хотели прожить ее вместе. Все вокруг и сама Холли считали, что так оно и будет, ведь они просто созданы друг для друга – идеальная пара. Но судьба разрушила их планы в одно мгновение.
Все случилось очень быстро. Сначала он жаловался на головную боль, потом стал вялым, раздражительным и наконец, после долгих уговоров, согласился отправиться к врачу. Это произошло в среду, во время обеденного перерыва. Они думали, это стресс, или перепады давления, или что-то в этом роде и в худшем случае ему придется носить очки. Джерри очень огорчала мысль об очках, но очки не понадобились. Зрение оказалось ни при чем. У Джерри обнаружили опухоль мозга.
Холли отняла свитер от лица и с трудом поднялась на ноги. Ему едва исполнилось тридцать. Не то чтобы он обладал каким-то особенно крепким здоровьем – обычный парень, который вполне мог прожить нормальную жизнь. Когда он слег окончательно, то часто шутил, что не стоило так себя беречь. Нужно было перепробовать все наркотики, пить в свое удовольствие, не заботясь о последствиях, прыгать с парашютом и гонять на мотоцикле, путешествовать… Он перечислял все это и смеялся, а в глазах его Холли видела тоску, сожаление обо всем, чего он не успел и уже не успеет. Жалел ли он о годах, прожитых с ней? Конечно, он любил ее, Холли в этом не сомневалась, но иногда ей казалось, что в глубине души он считал все это время потраченным напрасно.
Неожиданно старость перестала казаться им неизбежным кошмаром. Она стала недостижимой мечтой. Как самонадеянны они были, не желая понять, что это и есть итог пути, и больше всего на свете боясь состариться.
Холли ходила по комнатам, не в силах усидеть на месте, а слезы все текли и текли по лицу. Казалось, ночь никогда не кончится. Она мучительно всматривалась в очертания знакомых предметов, словно искала что-то важное и не могла найти. Все вокруг замерло в напряженном молчании, и это молчание было невыносимо.
А если бы Джерри увидел ее в таком состоянии? – вдруг подумала она. Вряд ли ему бы это понравилось. Она глубоко вздохнула и попыталась прийти в себя.
От бесконечных слез и бессонницы глаза распухли и болели. Она забылась беспокойным сном уже под утро, как и все эти долгие недели, просыпаясь там, где застиг ее сон. Сегодня она очнулась на диване, в неудобной позе. Звонил телефон – это опять волнуется кто-то из родственников или друзей. Наверное, все они думают, что она спит целыми днями. Почему они никогда не звонят по ночам, когда она бродит по дому, как зомби, пытаясь найти… Что найти? Что она ищет все это время?
– Алло, – сказала она в трубку. Ее голос был хриплым от слез, но она давно бросила притворяться.
Джерри больше нет. Неужели так сложно понять, что ни косметика, ни шопинг, ни прогулки на свежем воздухе не могут заполнить эту пустоту…
– Ой, дорогая, прости, я тебя разбудила? – донесся нервный голос матери.
|
