Я — Аптекарь. Только я не простой, а особенный.

Но об этом никто не догадывается.

И правильно. Известность мне ни к чему. Я не артист и не политик, хотя в своем роде я и политик, и артист, и охотник… Я очень многогранная личность. В первую очередь — личность.

Я очень люблю наблюдать за тем, как у моей добычи тускнеют глаза. Жаль, что они при этом некрасиво пучатся. Издержки процесса, ничего не поделать. Я мог бы использовать какой-нибудь быстродействующий яд, от которого глаза тускнеют, не выпучиваясь, но это лишило бы меня прямого контакта с добычей в момент ее агонии. Можно, конечно, держать их при этом за руки или за шею, но это совсем не те ощущения. Яд расправляется с добычей вместо меня, лишая меня какой-то существенной части моего упоительного всемогущества. Радость уже не та. К тому же яд — это дополнительные сложности, которые могут выйти мне боком.

В моем деле чем проще, тем лучше.

Сначала я сильно рисковал, но лишь до тех пор, пока не придумал свой Способ. С одной стороны, он проще пареной репы, с другой — вряд ли кто сможет его разгадать. Простые загадки ведь самые сложные. Теорему Ферма не так давно доказали, а на вопрос: «Куда девается дырка от бублика, когда он съедается?» — так и нет ответа.

Я — дырка от бублика.

Меня невозможно поймать, потому что меня нет…

2

Если рано утром Восьмого марта кто-то ломится в дверь к одинокому холостяку, так это явно не для того, чтобы поздравить с праздником и подарить подарок.

Вчера вечером Савелий предусмотрительно выключил оба телефона, домашний и мобильный, домофон и дверной звонок, чтобы наконец-то выспаться как следует, за себя и за того парня, чтобы спать до тех пор, пока, как говорят некоторые, «морда от подушки не заболит».

Пусть мир празднует женский день, а кое у кого есть совсем другие планы. Долгий сон, неспешный завтрак, просмотр какой-нибудь новинки кинопроката, прогулка от дома до Китай-города, пара кружек темного пива в кабачке. И все это в полном одиночестве. Так уж захотелось Савелию — провести выходной наедине с собой, подустал он от общения с людьми в последнее время.

«Надо было обить дверь снаружи чем-то мягким», — подумал Савелий, накрывая голову подушкой. Окончательно просыпаться и тем более вставать не хотелось. Была надежда, что незваный гость скоро устанет стучать или же, убедившись в бесперспективности своих действий, уйдет восвояси.

Увы, тот оказался настойчивым. Стук не прекращался, наоборот, становился все громче. Кто-то за дверью был уверен в том, что Савелий дома и во что бы то ни стало желал пообщаться. В лучшем случае это могли быть заливаемые соседи снизу, о худшем случае не хотелось и думать. Савелий откинул в сторону одеяло, сел, потряс головой, отгоняя остатки сна, и босиком пошлепал к двери. Звука льющейся воды он не услышал, потому и в глазок заглядывать не стал — и так ясно, что по ту сторону двери стоит двоюродный брат и любимый родственник Виталик. Больше некому.

Планы на хороший день рухнули. Савелий почтил их память вздохом сожаления и открыл дверь.

— Ну, наконец-то! — вместо приветствия сказал любимый родственник. — Здоров ты спать, брат!

— Чем еще заниматься в выходной? — не слишком любезно и немного сварливо поинтересовался Савелий, давая понять гостю, что тот приперся не очень-то кстати.

Виталика не слишком любезная встреча не смутила. Он всегда был выше таких мелочей, как чужое настроение. Прошел мимо посторонившегося Савелия в прихожую, разулся, облагородив атмосферу запахом давно не сменяемых носков, снял куртку, повесил на соседний крючок наплечную кобуру с пистолетом и обернулся к Савелию с улыбкой на небритом осунувшемся лице:

— Ну, здравствуй, брат!

— Здравствуй, — ответил Савелий и, следуя традициям гостеприимства (эх, послать бы их вместе с любимым родственничком куда подальше!), спросил: — Кофе или чай?

— Чай! — не раздумывая, выбрал гость.