— У нас только главный врач общий и здание, а все остальное разное. И хорошо! Ты не представляешь, какая публика сейчас идет в участковые врачи. Туда никогда очередь из доцентов не стояла, но сейчас…

Отсюда вытекало третье — отсутствие точек соприкосновения. А ведь поначалу казалось, что здесь может быть зарыта какая-нибудь собака: «Ну, прямо как ребенок! — разозлился на себя Савелий. — Скоро тридцать стукнет, пора быть посерьезнее». Собственно говоря, сердиться на себя не было причин, но вся эта ситуация, которая сильно напоминала старую сказку: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», — и начинала раздражать. И одновременно продолжала привлекать. Не бросишь, не отложишь, раз уже в азарт вошел. Увяз коготок, ой как увяз…

Когда Светкин пыл немного иссяк, а от обеих пицц не осталось ни кусочка, Савелий с настойчивостью утопающего, хватающегося за соломинку, перевел разговор на криминал. Постарался перевести тонко, так, чтобы не было никакой связи с тем, что творилось в Останкино. Для того чтобы задать общее направление, годится и совсем левый намек или толчок.

— А у нас в поликлинике врач из женской консультации работала наводчицей в шайке квартирных воров. Представляешь? Узнавала у пациенток всякие нужные подробности…

— Это еще что! — хмыкнула Светка. — У нас одна наркотой торговала, а другая — поддельными больничными. Не за деньги выдавала, а продавала совершенно левый бланк с печатями других поликлиник. Только заполняла его своей рукой в зависимости от того, сколько дней ей оплатили. Обеих накрыли с поличным. А подробности узнавать много ума не надо — они же сами, пока в очереди сидят, все выболтают. И где что лежит, и в какое время дома никого не бывает. Язык без костей, а похвастаться надо… В коридорах они друг перед другом хвастаются, а в кабинетах начинают прибедняться, чтобы доктор ненароком не начал рассчитывать на вознаграждение. Да видела я это вознаграждение, знаешь где? У нас так участковый терапевт попался и невропатолог. И суммы были смешные, до тысячи не дотягивали. А судимость — настоящая. Нет, такие дела не по мне. Мне надо свою репутацию беречь от пятен, а биографию — от судимостей. Не век же в этой дыре сидеть! Вот высижу первую категорию и тогда… А то и в аспирантуру пойду! Какие мои годы?

Криминальная тема закрылась сама собой. «Что ж, каждая отвергнутая версия все равно приближает нас к цели, — с мудростью опытного сыскаря подумал Савелий. — Круг сужается, и рано или поздно…»

Признаваться самому себе в том, что никакой это не круг, а дырка от бублика, которая вроде есть и в то же время ее нет, не хотелось.

— Сам-то как поживаешь? — спросила Светка, когда официант принес еще пиццы и пива. — Я что-то разболталась на радостях, тебе и слова вставить не дала.

Савелий вкратце рассказал о том, где он работает и чем занимается.

— Здорово! — Данное слово было у Светки одним из любимых. — Кризисные ситуации — это мне та-а-ак знакомо… Можно сказать, мое обычное состояние, я просто не вылезаю из кризисов! Теперь буду знать, к кому можно обращаться…

— Настоящие кризисные ситуации не могут быть обычным состоянием, — покачал головой Савелий. — Будет срыв, суицид, что-то да будет. Невозможно долго жить в кризисном состоянии, это выше сил человеческих…

— Ну, я не так выразилась. — Светка смешно наморщила свой точеный носик; когда-то Савелия очень умиляла эта гримаса. — Пусть будет не кризис, а депрессия…

— Слово «депрессия» в быту и в психиатрии означает совершенно разные понятия…

— Какой же ты зануда, Савка! — Света всплеснула руками, не выпуская вилки, но кусок пиццы на сей раз каким-то чудом все-таки удержался на своем месте и никуда не улетел.