Изменить размер шрифта - +
Знание его сексуального развития до сновидения позволяет нам восполнить пробел в сновидении и объяснить превращение удовлетворения в страх. Среди желаний, образующих сновидение, в качестве самого сильного должно было проявить себя стремление к сексуальному удовлетворению, которое он жаждал тогда получить от отца. Силе этого желания удалось освежить давно забытый след воспоминания о сцене, которая могла ему показать, как выглядит сексуальное удовлетворение, доставляемое отцом, и результатом явился испуг, ужас от мысли об исполнении этого желания, вытеснение побуждения, выразившегося в этом желании, и поэтому бегство прочь от отца к более безопасной няне.

 

Значение этой рождественской даты сохранилось в мнимом воспоминании, что первый приступ ярости возник у него из-за того, что он был неудовлетворен рождественскими подарками. Воспоминание собрало вместе верное и ложное; оно не могло быть истинным без видоизменения, ибо, согласно часто повторявшимся высказываниям родителей, его плохое поведение бросилось в глаза уже после их возвращения осенью, а не на Рождество, но самое существенное в отношениях между недостаточным любовным удовлетворением, яростью и рождественскими днями сохранилось в воспоминании.

Но какой образ мог вызвать сексуальную, действующую ночною порою тоску, который оказался способен так интенсивно отпугнуть от желанного удовлетворения? Судя по материалу анализа, этот образ должен был отвечать одному условию: он должен был быть пригоден для того, чтобы обосновать убежденность в существовании кастрации. В таком случае движущей силой превращения аффекта стал страх кастрации.

Тут наступает момент, когда я должен оставить ход анализа. Боюсь, что это будет также моментом, когда меня оставит вера читателя.

Тем, что активировалось в ту ночь из хаоса бессознательных следов впечатлений, была картина коитуса между родителями при не совсем обычных и не особенно благоприятных для наблюдения обстоятельствах. Постепенно на все вопросы, которые могли быть связаны с этой сценой, удалось получить удовлетворительные ответы, поскольку тот первый сон повторялся в ходе лечения в бесчисленных модификациях и новых вариантах, которым анализ давал желанные объяснения. Так, прежде всего выяснился возраст ребенка во время этого наблюдения – примерно 1½ года. Он тогда страдал малярией, приступ которой повторялся каждый день в определенное время. С десятилетнего возраста он был подвержен периодически возникавшему депрессивному настроению, которое появлялось после полудня и достигало своего пика к пяти часам. Этот симптом сохранился и к началу аналитического лечения. Повторяющаяся депрессия заменила тогдашний приступ лихорадки или слабости; пятый час был либо временем наивысшего подъема температуры, либо временем наблюдения за коитусом, если оба времени не совпадают. Вероятно, именно по причине этого болезненного состояния он находился в комнате родителей. Это заболевание, подтвержденное непосредственной передачей сведений, позволяет нам отнести это событие к лету и тем самым предположить, что возраст ребенка, родившегося на Рождество, составлял n + 1½ года. Итак, он спал в комнате родителей в своей кроватке и проснулся – скажем, вследствие повышающейся температуры – после полудня, возможно около пяти часов, отмеченных в дальнейшем депрессией. Это согласуется с предположением о жарком летнем дне, когда наполовину раздетые родители удалились для послеобеденного сна. Когда он проснулся, он стал свидетелем трижды повторившегося coitus a tergo, мог видеть гениталии матери и член отца и понял как то, что произошло, так и его значение. В конце концов он помешал общению родителей неким способом, о котором пойдет речь в дальнейшем.

В том, что молодые супруги, лишь несколько лет состоящие в браке, после послеобеденного сна в жаркую летнюю пору предаются нежному общению и при этом не обращают внимания на присутствие полуторагодовалого малыша, спящего в своей кровати, в сущности, нет ничего чрезвычайного, и это не производит впечатления продукта необузданной фантазии.

Быстрый переход