Он махнул рукой и взял сигару. Двое наемников подошли к креслу. В руках у них были резиновые дубинки.

Их первый удар пришелся Далгетти по ребрам. Он не почувствовал его — он установил нервный блок, — но зубы его лязгнули. И хотя он был нечувствителен к боли, но не мог не слышать…

Еще один удар, еще. Далгетти сжал кулаки. «Что делать, что делать?» Он посмотрел в направлении письменного стола. Банкрофт курил и с безразличием наблюдал за происходящим, словно это был какой-то малоинтересный эксперимент. Казимир повернулась к нему спиной.

— Тут что-то странное, шеф. — Один из наемников выпрямился. — Я не думаю, чтобы он что-то почувствовал.

— Наркотики? — Банкрофт помрачнел. — Нет, едва ли это возможно. — Он потер подбородок, пытливо глядя на Далгетти. Казимир повернулась и тоже посмотрела на Далгетти. Пот струился по лицу Майкла Тайхе, сверкая в холодном белом свете.

— И все же он, возможно, не чувствует боли, — сказал охранник.

Банкрофт поморщился.

— Я не сторонник крайних мер, — произнес он. — Но все же… я ведь предупреждал тебя, Далгетти.

«Убирайся отсюда, Симон, — прошептал Тайхе. — Убирайся!»

Далгетти вскинул свою рыжую голову. Он принял решение. Не стоит ломать кому-нибудь руки, ноги, выбивать глаз, протыкать легкие… и ведь здесь была Казимир, агент ФБР, возможно, ей удастся как-нибудь помочь ему, несмотря ни на что.

Он опробовал путы. Четверть дюйма прочной кожи… он мог бы разорвать их, но не сломает при этом и свои кости?

«Есть лишь один-единственный способ выяснить это», — подумал он.

— Я возьму паяльную лампу, — сказал один из охранников, стоявших в глубине комнаты. Его лицо было совершенно бесстрастным. «Большинство из этих наемников, наверное, умственно отсталые, — подумал Далгетти. — Как и большинство охранников в концлагерях двадцатого столетия. Никакого сочувствия к человеческому телу, которое они ломали, освежевывали и поджигали».

Он собрал себя в единое целое. На сей раз это был гнев, облако ярости заполонило его разум, красная дымка заволокла его зрение. Они осмелились!

Он зарычал, когда сила в нем накопилась. Он даже не почувствовал, как разорвались путы. То же движение перебросило его через всю комнату к двери.

Кто-то закричал. Один охранник прыгнул ему навстречу, настоящий великан. Далгетти ударил его кулаком, раздался треск, и голова гиганта просто вдавилась в его плечи. Но Далгетти уже был за ним. Закрытая дверь. Он врезался в нее, и дерево треснуло.

Пуля просвистела над его головой. Он петляя бросился по коридору, потом поднялся по ближайшей лестнице. Мчался он с такой скоростью, что стены сливались в одно белое пятно. Еще одна пуля угодила в панель рядом с ним. Он скрылся за углом, увидел окно и прыгнул в него, закрывая глаза рукой.

Пластик оказался крепким, но не выдержал удара ста семидесяти фунтов, двигавшихся со скоростью пятнадцать футов в секунду. Далгетти выпал на улицу!

Когда он ударился о землю, его ослепил солнечный свет. Перекатившись, он вскочил на ноги и бросился мимо лужайки в сад. На бегу он оглядел местность. В этом состоянии страха и гнева он не мог полностью контролировать свое мышление, но его память запомнила эти данные для дальнейшего их изучения.

5

Это здание было беспорядочно выстроено, двухэтажное, бесконечно извивавшееся между пальмами. От его фасада остров круто уходил к берегу и доку. С одного бока размещалось поле аэродрома, с другого — бараки охранников. На задней части в направлении движения Далгетти земля становилась неровной и дикой, камни и песок, острая, как нож, трава и заросли эвкалиптов тянулись вверх на добрые две мили.