Ступени, ведущие вниз, находились совсем рядом. Лила скользнула ладонью по стене, наконец пальцы нащупали еще один выключатель. Внизу загорелся свет – слабое, призрачное сияние среди густого мрака. Ее каблучки громко стучали по ступенькам; словно в такт, раздались громовые раскаты.

Прямо перед печкой с провода свешивалась голая лампочка. Это была большая печь, с тяжелой стальной дверцей. Лила застыла, не отрывая от нее глаз. Она дрожала всем телом – нечего обманывать себя, теперь надо признать всю правду. Она была дурой, что пришла сюда одна: глупо было то, что она сделала, и то, что делает сейчас. Но Лила должна была так поступить – из‑за Мери. Она должна открыть дверцу печи и своими глазами увидеть то, что находится внутри.

«БОЖЕ МОЙ, А ЕСЛИ ОГОНЬ ВСЕ ЕЩЕ ГОРИТ? ЧТО, ЕСЛИ…»

Но дверца была холодной. И от печки не шло тепло, холодом веяло из непроницаемо темного пространства внутри. Она заглянула туда, забыв, что можно использовать кочергу. Ни пепла, ни дыма – никаких следов. Или печку основательно вычистили, или ею не пользовались с прошлой весны.

Лила осмотрелась по сторонам. Она увидела старинные баки для стирки, а за ними – стул и стол, совсем рядом со стеной. На столе были расставлены какие‑то бутылки, лежали столярные инструменты, разные ножи, иглы, шприцы. Некоторые ножи были необычной формы. Рядом разбросаны деревянные бруски, мотки толстой проволоки, большие куски какой‑то белой субстанции. Один из этих комьев был похож на шину, которую ей наложили на сломанную ногу в далеком детстве. Лила приблизилась к столу, заворожено рассматривая ножи.

И тогда раздался странный звук.

Сначала она подумала, что это гром, но, когда сверху донеслось осторожное поскрипывание и шорох, Лила все поняла.

Кто‑то вошел в дом. Кто‑то на цыпочках шел вдоль холла. Сэм? Может, Сэм пришел за ней? Тогда почему он не зовет ее?

«И ПОЧЕМУ ОН ЗАКРЫЛ ДВЕРЬ В ПОДВАЛ?» Дверь наверху захлопнулась. Она услышала резкий щелчок замка и шаги; неизвестный отошел от двери и направился обратно в холл. Должно быть, хочет подняться на второй этаж.

Она заперта. Отсюда не выбраться. Некуда убежать, негде спрятаться. Сверху просматривалось все пространство подвала. Тот, кто придет сюда, увидит ее, где бы она ни находилась. А в том, что кто‑то придет, и очень скоро. Лила не сомневалась. Теперь она ЗНАЛА это.

Если бы только удалось укрыться где‑нибудь хотя бы на несколько секунд, тот, кто придет за ней, должен будет спуститься в подвал. И тогда есть надежда, что она сможет добежать до ступенек первой и вырваться отсюда.

Самым лучшим укрытием будет место под лестницей. Может, удастся замаскировать себя с помощью газет, каких‑нибудь тряпок…

Тут Лила заметила покрывало, прибитое к стене. Большое индийское покрывало, старое и потрепанное. Она рванула его, и ветхая ткань порвалась там, где ее удерживали гвозди. Покрывало слетело со стены, с двери.

ДВЕРЬ. Ткань полностью скрыла ее, но за ней должно быть еще одно помещение, скорее всего, как это встречается в старых домах, кладовая для фруктов. Идеальное убежище. Там можно переждать опасность.

А ждать ей осталось недолго. Потому что наверху уже раздавались осторожные шаги, неизвестный снова спускался в холл, медленно шел к кухне.

Лила открыла дверь кладовой.

Вот когда у нее вырвался этот дикий крик.

Она закричала, потому что там лежала пожилая женщина, седоволосая, дряхлая старуха; обращенное к ней коричневое лицо сморщилось, губы растянулись в страшной улыбке.

– Миссис Бейтс! – выдохнула Лила.

– Да.

Но ссохшиеся почерневшие губы не шевелились: голос звучал за спиной. Голос шел сверху: там, возле ступенек, кто‑то стоял.

Лила повернулась; остановившимися глазами она смотрела на массивную бесформенную фигуру, полускрытую узким платьем, торопливо напяленным поверх одежды.