Лаборатория уже закрывалась, но я решил задержаться. Таким образом, в лаборатории никого не было, когда появились первые положительные результаты. К полуночи мне стало известно, что в гальке, собранной со дна ручья, из которой я использовал менее полфунта, содержится небольшое количество платины.

После этого я закрыл лабораторию на ночь.

На следующий день я перевел ассистента на другую работу и продолжил исследование самостоятельно. Там было 600 мешочков с гравием и галькой, 1500 фунтов сколов породы, более 300 образцов скалы, взятых в различных районах склона. По фотографиям Малруни я мог представить себе гору. Рассеянное месторождение присутствует повсеместно. Как я и отметил в своем отчете.

С оттенком вызова он осушил свой бокал. Сэр Джеймс Мэнсон продолжал кивать головой, глядя на ученого с мастерски наигранным благоговением.

– Просто уму непостижимо, – произнес он наконец. – Я понимаю насколько вы, ученые, стремитесь оставаться беспристрастными, не поддаваться чувствам, но мне кажется, что вас это должно было взволновать. Ведь речь может идти о новом мировом источнике платины. Вы знаете, как часто подобное случается с редкими металлами? Раз в десятилетие, если не один раз за всю жизнь...

На самом деле Чалмерса действительно вдохновило открытие, и в течение трех недель он работал до поздней ночи, чтобы проверить все до единого образцы породы с Хрустальной горы.

Но он никогда бы не признался в этом. Безразлично пожав плечами, он произнес:

– Несомненно, это принесет большой доход «Мэн‑Кону».

– Не обязательно, – тихо ответил Джеймс Мэнсон, и этим он впервые за все время удивил Чалмерса.

– Нет? Но ведь этот громадное богатство!

– Богатство в земле, верно, – ответил сэр Джеймс, встав и подойдя к окну. – Но очень многое зависит от того, кому оно достанется, если вообще достанется кому‑то. Видите ли, существует опасность, что его не извлекут еще долгие годы, или извлекут и припрячут. Разрешите мне обрисовать вам ситуацию, мой дорогой доктор...

Он обрисовывал доктору Чалмерсу ситуацию в течение тридцати минут, привлекая финансовые и политические соображения, в которых ученый никогда не был особенно силен.

– В результате, – резюмировал он, – весьма возможно, это богатство будет преподнесено на блюдечке советскому правительству, если мы сейчас же объявим о его существовании.

Доктор Чалмерс, который ничего особенного не имел против советского правительства, слегка пожал плечами.

– Факты упрямая вещь, мне не под силу изменить их, сэр Джеймс.

Брови Мэнсона в страхе взметнулись вверх.

– Боже праведный, доктор, конечно вы этого не можете. – Он с удивлением посмотрел на часы и воскликнул: – Почти час, вы должно быть проголодались! Я‑то уж точно. Пойдемте, устроим небольшой перекус.

Он предполагал воспользоваться «роллс‑ройсом», но после утреннего звонка Эндина из Уотфорда и информации от местного почтальона о постоянной подписке Чалмерса на «Трибюн» предпочел обыкновенное такси.

«Небольшой перекус» на поверку оказался паштетом из гусиной печенки, омлетом с трюфелями, тушеным зайцем под винным соусом и бисквитами со взбитыми сливками. Как и предполагал Мэнсон, Чалмерс, хоть и осуждал подобное расточительство, но не страдал отсутствием аппетита. И даже ему было не под силу изменить простые законы природы, по которым хорошая еда вызывает чувство сытости, довольства, благодушия и притупляет моральную бдительность.