|
Я: на кого, говорю, на всех? Ну, говорят, типа: на нас, на троих. Я понял, что это идет разводка и сказал: на х…, кореша, нах… Вижу, они малость того, ну, типа, растерялись. А чего ты, говорят, хочешь? Я говорю: за мокруху не меньше пяти тысяч долларов наличными. А остальные расходы – оружие, транспорт, оплата помощника, если, конечно, понадобится помощник, – пусть «хороший человек» сам оплачивает. Они сказали, что я расценок не знаю, тему не секу… А я их – точно! – не знаю. Я прейскурантов в газетке опубликованных не видел. Мне самому страшно: вдруг я палку перегнул, запросил лишку и мне сейчас скажут: аревидерчи, кореш… Но они пошумели, пошумели, потом Бодуля позвонил кому-то и сказал мне: Евгений Борисыч согласен. Получишь свои пять штук… Слышь, дай-ка закурить, братан.
Петрухин слушал монолог убийцы внимательно и спокойно. Зеленцов тоже выглядел спокойным, хотя внутренне он ликовал. То, что рассказывал сейчас Крушинников, железно доказывало вину Бодули, а следовательно, и Митрофана… Двое молодых спортсменов слушали, раскрыв рты. По-настоящему бесстрастной оставалась только видеокамера. Она смотрела на убийцу неподвижным круглым совиным глазом. «Дай-ка закурить, братан», – сказал Крушинников, и Петрухин протянул ему пачку сигарет. Убийца вытащил одну сигарету… Петрухин подумал, что слова, сказанные в самом начале «интервью» («Мотивы моего интервью: желание рассказать правду об убийстве бизнесмена Образцова… Добровольно») не очень вяжутся с видом рук в «браслетах». Петрухин улыбнулся и сказал Зеленцову: – Дай-ка, Костя, ключики… Снимем с Александра «браслеты». – А стоит? – отозвался Костя скептически. – Ты как, Саша, – спросил Петрухин, – глупостей делать не будешь? – Да уж теперь-то что? – пожал мощными плечами Крушинников. – Это правильно. – Петрухин повернулся к Зеленцову, взял маленький, примитивный ключ от наручников. Когда «браслеты» разомкнулись, Петрухин передал их Косте и, обернувшись обратно к убийце, щелкнул зажигалкой. Крушинников с удовольствием затянулся и начал массировать запястья. – Ну как, – сказал Петрухин, – ты готов? – Готов. – Продолжим? – спросил Дмитрий, щелкая зажигалкой. – Продолжим, – ответил Крушинников… И свет для Петрухина погас.
– Зубы целы, – сказал Зеленцов. Петрухин тяжело потряс головой и сел в кресле. Первое, что он увидел, был Крушинников – на полу, в наручниках, без сознания. – Что это было? – сказал Дмитрий совершенно глупую фразу. Он уже и сам догадался, что это было. – Это был Сашенька Крушинников, – зло сказал Зеленцов. – Сольное выступление. – Извините, Дмитрий Борисыч, – сказал Саша-боксер, – не углядел я. Отвлекся на секунду. А он… – Ладно… я сам виноват, – самокритично признался Петрухин и потрогал языком внутреннюю сторону разбитой губы. Поморщился. – На пленке-то видно, как он меня уделал? – Не знаю, – буркнул Зеленцов. – Разбил урод камеру… не работает. – Хреново, – сказал Петрухин. – Я думал дописать допрос здесь, а теперь придется везти его в Питер… Хотя, конечно, можно купить новую камеру. Что думаешь, Костя? Крушинников застонал, и все посмотрели на него. – Лучше, – сказал Зеленцов, – доставить урода в Питер. |
