— Король Тирас! — крикнул он, вернувшись через несколько секунд. — За нами погоня. Сотни вольгар.

Нас настигли на открытом пространстве: справа и слева тянулись бескрайние поля, и лишь впереди темнела какая-то роща. Это было единственное доступное укрытие, и король скомандовал отряду переходить на галоп. Мне было велено держаться крепче. Я решила, что ради безопасности можно и пренебречь образом благородной дамы, подобрала юбки и, перекинув левую ногу через жеребца, улеглась на него плашмя. Пальцы зарылись в густую черную гриву. Король распластался поверх, вжимаясь в меня и коня одновременно; руки в перчатках железной хваткой удерживали натянутые поводья. Мы полетели через поле, не отрывая глаз от спасительных деревьев, и все же я рискнула повернуть голову. Страх не только сковывал меня, но и искушал взглянуть ему в глаза. Я хотела знать, что нам предстоит.

Вольгар я услышала раньше, чем увидела. Лошади в панике заржали. Мужчины тоже закричали, хотя не признались бы в этом даже самим себе. Но визг вольгар перекрывал любые вопли — смесь крика человека и чайки, усиленного в десять раз. Он был повсюду, разрывая сознание, и я чуть не свалилась с лошади, пока пыталась обеими руками заткнуть уши.

Мы были в нескольких шагах от рощи, когда небо обрушилось на землю. Птицелюди камнем падали вниз, выдергивали всадников из седел мощными лапами с загнутыми когтями, а затем, набрав высоту, снова их отпускали, чтобы через несколько секунд насладиться оборванным криком и хрустом сломанных костей.

Тирас соскользнул с коня, сдернул меня следом и потащил к деревьям, на ходу обнажая меч. Дорогу нам преградил вольгар с уже истрепанными крыльями, заостренными ушами и кожей цвета жухлой травы. Король втолкнул меня под низкие ветви огромной ели и бросился в схватку. Вскоре по его клинку уже струилась кровь. Я скорчилась под стволом, беспомощно наблюдая, как небо сеет смерть. Лишившиеся хозяев лошади визжали и пятились, затаптывая упавших воинов и внося еще больше хаоса в битву.

Сквозь ветви мне было видно поле боя, на котором люди окончательно перемешались с птицами… и по которому бежал ко мне Буджуни — с глазами, расширенными от ужаса, поминутно спотыкаясь на своих коротких ножках. К нему, раскинув лапы и выпустив когти, уже приближалась очередная ненасытная тень.

Времени на раздумья не было. Я вынырнула из-под прикрытия деревьев, схватила огромный меч, уже не нужный растоптанному бойцу, и бросилась на помощь своему единственному другу. Вольгар оказался расторопнее меня: Буджуни закричал и выгнулся дугой, когда птицечеловек ухватил его за тунику. Я не успела до них добежать. Все, что мне оставалось, — беспомощно смотреть, как ноги тролля отрываются от земли. В руках колебался бесполезный меч, слишком тяжелый, чтобы бросить его во врага, и слишком неудобный, чтобы хорошенько размахнуться.

Отпусти его!

Крик застрял в глотке и горячим облаком затопил сознание.

ОТПУСТИ ЕГО!

Птицечеловек замер в воздухе, не отрывая от меня глаз, а затем разжал когти — словно нашкодивший ребенок, которого отчитала мать. Буджуни кулем шлепнулся на землю, но тут же вскочил на ноги и с воплями бросился ко мне. Вольгар начал неуверенно подниматься в небо, будто вдруг забыл, как летать. В следующий миг просвистела стрела, и птицечеловек с пробитой грудью, кувыркаясь, рухнул на дорогу.

— Бежим! — заорал Буджуни, хватая меня за руку.

Я по-прежнему держала меч, хотя толку от него явно не было никакого. С небес спикировал очередной вольгар, но на этот раз он метил не в нас, а в Келя. Я в оцепенении следила, как тот обеими руками заносит клинок над головой и всаживает острие в крылатую грудь.