Их было так много. Я шагнула вперед, хотя Буджуни отчаянно умолял меня вернуться, крепче перехватила меч обеими руками и наугад взмахнула им. По чистому везению мне удалось зацепить ближайшего вольгара. Из почти человеческой груди хлынула зеленая кровь, птицечеловек зашатался и рухнул на спину. Смятые крылья свело предсмертной судорогой. Мне с трудом удалось сдержать рвоту: страшная рана, открывшаяся моему взору, была делом моих и только моих рук. Да, я боялась и ненавидела этих существ, но мясорубка, посреди которой я оказалась, вызывала у меня еще больше отвращения.

Улетайте, — мысленно велела я спускающимся тварям. — Вам здесь не место! Улетайте! Живите мирно!

Будто услышав мои призывы, несколько вольгар действительно развернули крылья и взмыли под облака.

— Ларк! — надрывался Буджуни, пытаясь затащить меня под деревья. — Ларк, бежим!

Я нырнула под разлапистую ель, где и должна была оставаться по приказу Тираса. Отсюда мне было отлично видно заполонивший небо рой, когтистые руки и ноги, крутые рога и острые, как лезвия, крылья, приделанные к человеческим туловищам. Король и Кель сражались спина к спине, молниеносно орудуя мечами, и хотя их удары были точны и не знали промедления, двоим бойцам противостояли десятки тварей. Одежда короля давно промокла от крови, а под ногами у него, словно марионетки с перерезанными ниточками, лежал десяток павших воинов.

«Мы все здесь умрем». Я поспешно отогнала эту мысль и обратила все силы на мысленный крик к птицелюдям.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Но они не слушали. Я была слишком напугана. Страх стреноживал мой внутренний голос, наполняя его предательской дрожью. Еще один воин с душераздирающим хрустом приземлился на дорогу, и Тирас всадил меч в живот метнувшегося к нему вольгара. Не успел он высвободить клинок, как перед ним опустились еще две твари. Один из стражников в последнюю секунду заслонил короля — и его тут же утащили под облака. Я зажмурилась, пытаясь отрешиться от этого хаоса.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Слова в голове превратились в гул, а затем рев, затопивший черное пространство за сомкнутыми веками. Буджуни что-то кричал у меня над ухом, но я не открыла глаз. Сейчас это было не важно.

А потом я перестала слышать и Буджуни. Остались только мои собственные мысли и их бесконечное эхо в темноте сознания — будто я падала в колодец и наконец обрела голос, только чтобы позвать на помощь.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Летите, а не то умрете.

Л не то умрете.

Умрете.

Лицо обожгло жаром. Слова, лязгавшие у меня в голове, постепенно затихли и исчезли, оставив лишь тупую боль между глазами и металлический привкус во рту. Я с трудом разлепила веки. Борода Буджуни щекотала мне нос, а кислое дыхание опаляло брови. Я повернула голову, чтобы глотнуть свежего воздуха, и потянулась рукой к ноющей щеке. Кто-то отвесил мне пощечину. И неслабую.

— Она очнулась! Очнулась! — фыркнул тролль и захихикал от облегчения.

Я сердито уставилась на него, попутно заметив, что на землю опустилась ночь. Буджуни наконец отстранился и помог мне сесть. Мы были уже не под елью — видимо, меня куда-то перенесли. От резкого движения я покачнулась, но чья-то рука не дала мне упасть. Я подняла голову: надо мной склонился король Тирас.