Когда она принесла счет, он сказал:

— Надо нам отсюда сдернуть и поселиться где-нибудь в пляжном домике.

— Я не полагаю.

Она покачала головой, будто восприняла его предложение всерьез. Что поделаешь, английский юмор особой привычки требует.

* * *

На него навалилось довольно много дел — подбор вариантов для переезда, косметический ремонт, гидроизоляция, затем подвернулась продажа дома на побережье, — и примерно с месяц он не заглядывал в «Козырное место».

Съев пикшу с грибным соусом, Вернон развернул газету. В Линкольншире один из городов буквально заполонили иммигранты — теперь население наполовину состояло из поляков. По воскресеньям, говорилось далее, в костеле собирается больше прихожан, чем в англиканской церкви — так много стало выходцев из Восточной Европы. Но его это не касалось. У него, кстати, были знакомые поляки — каменщики, штукатуры, электрики, — и он к ним относился вполне терпимо. Не халтурят, дело свое знают, исполнительные, надежные. А британцам-шаромыжникам, подумал Вернон, давно пора дать пинка под зад.

В тот день вышедшее из-за туч солнце низко зависло над водной гладью, слепя ему глаза. Март близился к концу, и весна ощупью пробиралась даже в это береговое захолустье.

— Поплавать не надумали? — спросил он, когда она принесла счет.

— О нет. Плавать — нет.

— Я так понимаю, вы из Польши.

— Меня зовут Андреа, — ответила она.

— Мне-то все равно, из Польши или еще откуда.

— Мне тоже.

Закадрить девушку для него всегда было проблемой: вечно с языка слетало что-нибудь не то. А после развода стало еще хуже — впрочем, куда уж хуже? — потому что душа не лежала к таким делам. А к чему у него лежала душа? Об этом — потом. Сейчас о флирте. Он прекрасно знал, какое выражение появляется в женских глазах, если ляпнуть что-нибудь невпопад. Откуда только такие берутся, говорили эти глаза. Ну, флирт, в конце концов, — занятие обоюдное. А он, видно, стареть стал. Тридцать семь лет, отец двоих детей: Гэри (восьми лет) и Мелани (пяти лет). Именно так было бы написано в некрологе, если бы поутру волны выбросили его тело на берег.

— Я — риелтор, — сообщил он.

Эта подробность тоже не способствовала флирту.

— Что это значит?

— Дома продаю. Квартиры. Предлагаю жилье в аренду. Комнаты, квартиры, дома.

— Это интересно?

— Это заработок.

— Заработок надо всем.

Ему вдруг подумалось: нет, ты тоже не мастерица флиртовать. Может, на родном языке тебе легче, но на английском — просто беда, так что мы с тобой — два сапога пара. И еще он подумал: на вид крепкая. Может, мне такая и нужна — крепкая. Похоже, мы ровесники. Да какая, в сущности, разница. Не назначать же ей свидание.

* * *

Он назначил ей свидание. Куда пойти — выбор был невелик. Одна киношка, два-три паба, несколько кафе и ресторанчиков, причем в одном из них она работала. Что еще — зал для игры в бинго, где собирались в основном старики, чьи квартиры он будет выставлять на продажу после их смерти, да еще клуб, где тусовались какие-то заторможенные готы. Малолетки ездили по пятницам в Колчестер и закупали там дурь, чтобы хватило на выходные. Кто-то из них, как пить дать, и подпалил пляжные домики.

Поначалу он проникся к ней симпатией за то, чего в ней не было. В ней не было ни тени жеманства, болтливости, наглости. Ее не смущало, что он — агент по недвижимости, разведен, с двумя детьми. Другие женщины, быстро смекнув, что к чему, говорили «нет».