Ирина Дягилева. Пуля для похитителя
Глава 1, в которой Пуле было сделано неожиданное предложение
Мои глаза лениво скользили по строчкам книги. Детектив был откровенно слабый. Сюжет вроде ничего, но когда я прочитала, что героиня «схватилась за живот, спазмы подкатили к самому горлу», то с возмущением захлопнула книгу. Моя мама, преподаватель словесности, научила меня относиться с уважением к книгам, поэтому я не стала швырять ее, давая выход своему раздражению, а аккуратно положила на тумбочку. Скорее всего, дело в моем плохом настроении. Если бы настроение у меня было хорошим, я бы просто не обратила никакого внимания на эти «спазмы». В самом деле, не все ли равно, что там подкатило к горлу, комок или спазмы? Кому какое дело до того, что спазмы не могут «подкатить»? Стоит ли так расстраиваться из–за такой мелочи? Автор старалась, придумывала сюжет, и не ее вина, что она — не Агата Кристи. А потом, еще неизвестно, как писала эта самая Агата Кристи. Кто знает, сколько у нее было подобных ляпсусов, над которыми поработали редакторы. Интересно, а у Шекспира редакторы правили текст или он писал сразу без помарок и огрехов? В этот самый разгар моих литературных переживаний зазвонил телефон. Я сняла трубку. — Привет, Пульхерчик, — услышала я незнакомый женский голос. — Странно. Могу поклясться, что слышу вас впервые, — задумчиво пробормотала я, — но ваше фамильярное «Пульхерчик» говорит о том, что я, возможно, ошибаюсь. — Пульсяндра, ты чего, не узнаешь меня? — рассмеялась женщина. — Хороший знак, скоро я разбогатею. — Ловлю на слове. Не забудьте тогда со мною поделиться, — усмехнулась я. А сама между тем мучительно пыталась вспомнить, где я могла слышать этот голос, немного грубоватый, с хрипотцой и еле уловимым акцентом, свидетельствующим о том, что его обладательница родилась где угодно, только не в Москве. — Не хотите представиться? — поинтересовалась я. — Консуэла Демидович. Пульхерия, тебе далеко за сорок, но память у тебя осталась девичья. Ну конечно же Консуэла Аркадьевна Демидович, в девичестве Булкина. Неудивительно, что я сразу ее не вспомнила, ведь мы с ней не общались лет так семнадцать. Если мне далеко за сорок, то ей, должно быть, сейчас около сорока. Я считала свое имя экзотическим и на своих родителей за это немного обижалась, но сочетание Консуэла Булкина выглядело куда более экстравагантным, чем Пульхерия Дроздовская. Она когда–то была моей сослуживицей. Выйдя замуж, Консуэла с супругом уехала в Америку. Что–то у них там не заладилось, и они расстались. Консуэла присылала длиннющие письма о своем житье–бытье одной нашей с нею общей знакомой. В них Булкина–Демидович подробно описывала свои похождения. Консуэла была очень красива: густые черные волосы, которые она эффектным движением головы откидывала назад, миловидное лицо с пухлыми губами и широко распахнутыми глазами, великолепная фигура с тонкой талией и крутыми бедрами. Мужчины ее обожали, но ни с одним из них она почему–то длительных отношений не поддерживала. То ли они ее бросали, то ли она их — не знаю, меня это не очень–то и интересовало. В Америке Консуэла бралась за любую работу. Начинала с кассирши в супермаркете, потом работала гувернанткой в богатых семьях — сначала эмигрантов из русских, а потом, когда выучила язык, и в семьях американцев. В конце концов Демидович вернулась в Россию. Я слышала, что здесь она продолжала заниматься тем же — служила у новых русских. Нашей общей знакомой Консуэла хвалилась, что у нее есть отличные рекомендации от прежних хозяев, состоятельных американцев. Только я подозреваю, что она их себе сама написала. Стащила бумагу с фамильными логотипами да набросала на ней десяток хвалебных фраз в свой адрес на английском языке. |
