Ведь Юрий Павлович наидостойнейший, наипорядочнейший человек. Разве можно увязать его имя с каким-нибудь плохим поступком! А теперь… — Прокурор в задумчивости побарабанил пальцами по краешку стола. — Не проводить же теперь эксгумацию.
— Если вопрос будет поставлен так — соглашусь. Уж своего сына я знаю!
— За время совместной работы я тоже успел его узнать — только с хорошей стороны. Поэтому такая находка выглядит диссонансом. Но ведь факт.
— Что же может скрываться за этим фактом? Юрий продавал наркотики? Помогал распространять?
— Вот вы, Павел Игнатьевич, задаете мне вопросы, на которые следствие пока не может дать ответа. Я думал, наоборот, вы что-нибудь подскажете.
Некоторое время они помолчали, не глядя друг на друга.
— Я думаю, наркотик ему подбросили, — с расстановкой сказал Поливанов.
— Когда?
— Наверное, после гибели.
— Зачем? — Селихов встал и зашагал вдоль стены по кабинету.
— Затем, о чем вы говорили вначале, — чтобы опорочить доброе имя.
Прокурор скептически усмехнулся:
— Вряд ли, Павел Игнатьевич. Доброе имя следователя для преступников не жупел. Это их не волнует. Всякие подброски делаются при жизни, когда хотят подвести человека под монастырь, инкриминировать ему обвинение. А сейчас эта хитрость малоэффективна.
— Естественно, кому-то хочется не только опорочить доброе имя, но и свалить на… — язык не повернулся произнести слово «мертвого», — погибшего вину. Мол, связался с какими-то темными личностями, наркоманами, — вот и результат.
— Такая версия напрашивается, — согласился прокурор. — Я сказал следователю. Однако это не облегчает его задачу. Все равно требуется узнать, каким образом метамфетамин мог оказаться в машине. Пока не удалось, намека на ясность нет.
Раздался телефонный звонок, и Виктор Николаевич долго обсуждал чей-то неполученный заработок за период содержания под стражей. Поливанов сидел с подавленным видом, как человек, столкнувшийся с чем-то, не поддающимся его пониманию. Когда прокурор закончил разговор, он сказал:
— Странно, что дотошный Позолотин ни разу не вызвал меня, ни о чем не спрашивал.
— Хотел, буквально каждый час порывался. Советовался со мной по этому поводу. Опасался — саднящая рана, можно ли дотрагиваться. Я просил подождать.
— Напрасно. Как заинтересованная сторона, я готов разговаривать. Вдруг чем-нибудь буду полезен следствию.
Не откладывая в долгий ящик, Селихов сразу позвонил следователю. Павел Игнатьевич надеялся, что тот сейчас находится в здании прокуратуры и не теряя времени зайдет в кабинет. Однако Позолотин, как назло, был на выезде — встречался с людьми, с которыми Поливанов-младший общался в тот трагический понедельник, незадолго до своей гибели. Следователь сказал, что, как только освободится, готов заехать к вице-мэру на работу. Тот же предпочитал заехать к нему — вдруг захочется посмотреть какие-нибудь документы. Договорились, что Позолотин будет ждать его к половине шестого.
Дмитрий Андреевич Позолотин, стройный мужчина сорока пяти лет, с тонкими чертами лица и пышным, слегка тронутым сединой чубом, встретил Поливанова очень приветливо. Он рассказал обо всем, что удалось установить следствию.
— Мотивы убийства и исполнители… — степенно начал Позолотин и написал эти слова на лежавшем перед ним листе бумаги, пронумеровав как два пункта. — Мотивы. Недавно во Владивостоке произошел дикий случай — бывший заключенный после отсидки застрелил троих человек: судью, обвинителя и свидетеля обвинения. |