Представители образованных слоев считали себя людьми центра, а центром для них была часть города, связанная с литературой и культурой, хранящая мифы о старом Петербурге. Особенно риторика „мистики центра“ прослеживается в интервью с теми, кто идентифицировал себя с ценностями старой петербургской „интеллигенции“. И коренные, и мигранты-интеллигенты полностью сходились во мнениях об особом габитусе ленинградцев. Но при этом под ленинградцами понимались только люди центра и только люди высокой культуры. Характерно, что, хотя больше половины населения центра города и примыкавших к центру районов составляли недавние выходцы из деревни, представители интеллигенции нередко не замечали этой публики. „Деревенской публики я здесь не видела. Я ее увидела потом, после войны. А до этого здесь была публика избранная. Во всяком случае, петербуржцы имели другой габитус, другой облик, вели себя совершенно иначе, нежели в провинции, они узнавались по поведению, такой был шарм какой-то особый. Не было хамства, была выдержанность“.

„Ленинградцем“ на языке интеллигентов является человек, живущий в центре, знающий историю Петербурга, для которого центр города важен как литературный герой, как воплощение истории и культуры. Освоение центра включало в себя знание мест, увековеченных писателями, художниками, композиторами…

Нецентральные районы и тем более рабочие окраины не представляли интереса для представителей образованных слоев.

При желании поехать на природу они ездили не в парки, расположенные в рабочих районах, а на окраины Петроградского района (Крестовский, Каменный острова) (как мы помним, Федорова и Рапопорт жили именно в Петроградском районе. – Ф. Р), либо в пригороды, тем более что часть пригородов (например, Гатчина, Пушкин, Петродворец) были заселены в значительной степени представителями „нетрудовых элементов“) выселенных из центра, следовательно, многие имели там знакомых. Популярностью среди интеллигенции и советской элиты пользовался отдых на даче, причем практиковался отдых в одном и том же месте на протяжении многих лет.

Для представителей интеллигенции и советской элиты в значительно большей степени, чем для описанных выше представителей малообразованных слоев (рабочих, работников сферы обслуживания), характерно наличие отдельного круга общения (по интересам) у каждого члена семьи, раздельное проведение досуга членами семьи. Дружеские компании коренных ленинградцев формировались из разных кругов (сети родственников, знакомые из учебных заведений, коллеги, знакомые из различных кружков, студий), круг общения мигрантов состоял в большей степени из соучеников и коллег…».

Среда, в которой вращался агент «Зефир», включала в себя не только представителей творческой интеллигенции (тех же работников «Ленфильма»), но и тех, кто был вхож на киностудию по делам служебной необходимости. Среди таких людей были и иностранцы – в большинстве своем немцы, поскольку именно с Германией в те годы у СССР были тесные экономические и культурные отношения. Я уже упоминал фильм «Гармонь», который снимался на «Межрабпомфильме» – совместной советско-германской киностудии. В этом фильме у Федоровой была главная роль.

В 1936 году она снималась в небольшой роли (Леля) еще в одном фильме, который стоит выделить, – «Большие крылья». Почему он может быть нам интересен? Дело в том, что речь в нем шла о директоре авиационного завода Кузнецове, конструкторе, переживающем катастрофу собственного детища – самолета, на борту которого погибают люди. Так вот, дело в том, что на этом киношном авиазаводе работали немецкие инженеры – в частности, Лотта Роге в исполнении немецкой актрисы Хильды Еннингс. Эта актриса была замужем за одним из режиссеров фильма – Михаилом Добсоном, а еще одним режиссером картины был… опять же немец Карл Гаккель.