– Он преждевременно облысел, – объяснил Лейверс. – Макушка головы похожа на бильярдный шар, а на затылке и над ушами растут пышные волосы. Не спрашивай, почему, но бытует мнение, что подобное экстравагантное украшение делает его похожим на священника.

Я поднялся, чувствуя в себе готовность и страстное желание одним махом преодолеть три квартала и очутиться в отеле "Звездный свет", только прежде я должен был что-то сделать с самодовольным и чопорным выражением лица Лейверса и с сигарным дымом тоже.

– Ну, спасибо, шериф, – сказал я как можно более искренне. – Даже совсем незначительная помощь в процессе расследования на самом деле воодушевляет.

– Что ты имеешь в виду – незначительная помощь? – взревел он.

– То, что вы повесили ярлык на жертву и установили его связь со Священником Джоунзом, – ответил я.

– Ты называешь это незначительной помощью? – возмутился он. – Да дело, считай, почти завершено.

– Джоунз хочет получить свое награбленное добро из дома, который сейчас принадлежит Попу Ливви, – начал я с безграничной и, чего греха таить, показной терпимостью. – Он не может выкупить дом обратно, поэтому посылает кого-то, чтобы вернуть деньги.

– Как я тебе уже говорил, – самодовольно уточнил Лейверс.

– Тогда кто убирает Эдди Морана? – резонно спросил я.

– Послушай, это.., это.., ну да. – Он вытащил сигару из зубов и теперь изумленно смотрел на меня, широко открыв рот. – Твоя правда. Священник Джоунз не мог его убить.

– Да, шериф, вы предприняли хорошую попытку, – заверил я его. – Вы столько думали – внимательно, логично, – все обосновали, что становится просто стыдно: почему не получается свести концы с концами?

Он сердито смотрел на меня, стараясь понять, пытаюсь ли я вывести его из себя или нет. Я подумал, что сейчас самое время уходить.

Аннабел Джексон сидела за своим столом и просматривала какие-то бумаги. Я стоял в дверях и наблюдал, как она озабоченно хмурится и задумчиво покусывает нижнюю губу. У нее можно было поучиться умению сосредоточиваться. Потом она вдруг заметила мое присутствие и вопросительно подняла бровки.

– Что вы себе позволяете? – холодно потребовала она ответа.

– Я всего лишь наблюдал за вами.

– И несомненно, думали всякие гадости, – заметила она, состроив кислую мину.

– У меня ничего плохого и в мыслях не было, – запротестовал я. – Если хотите знать, я стал сентиментальным и угрюмым, потому что все прекрасное, что когда-то расцвело между нами, увяло и умерло.

– О чем вы говорите? – резко спросила она. – Не о комнатном ли растении?

– Между нами ничего не было, – беспечно ответил я. – Даже комнатного растения. А сейчас может возникнуть железная стена.

– Существует такая вещь, как самозащита, – заметила Аннабел, – и, возможно, даже железной стены будет недостаточно, если в вашей квартире окажется девушка. Тихая музыка, уютная обстановка, крепкие напитки – на самом деле все это банальнее банального.

– Тогда мы отправимся на представление, – предложил я.

– А после? – Она ослепительно улыбнулась. – Нет, Эл, серьезно, почему вы никогда не принимаете в ответ слово "нет"?

– Вы когда-нибудь задумывались над тем, – спросил я вкрадчиво, – что так больше не может продолжаться – подавлять в себе страсть, искушение уступить?

Если бы вы справились со своим комплексом, вам, уверен, стало бы намного лучше.