|
Именно беглые русские обучили войско имама, создали ему артиллерию, строили со знанием сапёрного дела крепости и завалы. Рассказывают, что даже без поляков, чисто русских дезертиров в горах было более тысячи человек. И многие из них показали себя, как настоящие звери… Добивали раненых, пытали пленных. Бежали-то самые отбросы! Среди русских мюридов находились даже офицеры! В 1843 году прапорщик Залётов из Тифлисского пехотного полка сдал горцам аул Ахальчи с нашим гарнизоном. Перебил ночью караул и открыл ворота… Две роты попали в плен со своими командирами; кто пытался сопротивляться – был зарублен. А бывший сотник Лабинского полка Атарщиков любил, надев мундир, разъезжать по нашим тылам на Кавказской линии и брать «языков». В 1844 году он захватил и увёз в горы поручика Глебова, адъютанта самого генерала Нейгарда, командующего Кавказского корпуса. Вообще же история с дезертирами (туземцы называли их «наши русские») тёмная. Точных сведений очень мало. Мы знаем, например, что картографами Шамиля были три офицера Генерального штаба: два поляка и один русский. Но имена неизвестны. В строю состоял и воевал с нами целый русский батальон. Батальон! Начальник его, а также ротные и взводные командиры все были офицеры! Немыслимо! Артиллеристы тоже были наши дезертиры. Когда в 1859 году Шамиля наконец добили, в его павших крепостях насчитали 52 орудия! Половина самодельные, а половина забрана у нас. Рядовой канонир не сможет отлить орудие, и даже не сумеет метко из него стрелять; требуется знать математику, физику, баллистику. А они умели… В 1845 году светлейший князь Воронцов захватил и сжёг столицу Имамата – аул Дарго. В нём обнаружили так называемую Солдатскую слободу, застроенную русскими избами. В слободе были костёл, православный храм и моленный дом для старообрядцев. А ещё ткацкая фабрика, пушечный двор, мастерская для отливки ядер… У горцев оказались даже конгриевы ракеты!
– Ты рассказываешь о делах давно ушедших, – умерил пафос генерала Благово. – Сорок лет прошло; пора позабыть. Сам Шамиль уже истлел в земле. – Вы считаете, что старик в жёлтой чалме – из тех? – спросил Енгалычева Лыков. – Не умер и не унялся? Офицер? – Очень похоже, – кивнул генерал. – Беглый крестьянин не выслужился бы у турок в полковники. Солдат-дезертир? Сбежал с Кавказа после падения Шамиля от греха подальше. А тут всю жизнь вредить России! Почти полвека положить на борьбу. Нет, тут враг, враг идейный, и он не уйдёт на пенсион. – Как же он спасся, когда пал Гуниб? Дезертиров разве не судили? – За это мы должны сказать спасибо князю Барятинскому. Когда его войска пошли на штурм последнего оплота Шамиля, у того оставалось не более 400 верных мюридов. Больше половины из них были русские перебежчики, причём такие, которым сдаваться нельзя – руки по локоть в крови. Имама тогда предали все. Самые верные наибы перекинулись к нам. Обоз с золотой казной разграбили свои же аварцы. Князю следовало бы перебить тех, кто отказался сложить оружие, и выжечь скверну дотла. Сил было предостаточно. Но он решил сделать подарок императору ко дню рождения, и каждый час был важен; могли опоздать на день-другой. И князь затеял переговоры об условиях капитуляции, вместо того, чтобы отдать приказ «в штыки!». Вот хитрый старик и выпросил у Барятинского прощение всем, кто оставался с ним в Гунибе. Так шестьдесят изменников, дезертиров, беглых каторжников ушли от возмездия. Многие потом попались на других преступлениях – они же ничего более делать не умели; но главные улизнули. Мы, военная разведка, знаем кое-кого поимённо. Их тайно ищут все сорок лет, и будут искать, пока все предатели не перемрут. Бывшие офицеры самые идейные и самые опасные из них. Ведь не туркам же служит старик-сартип; за турками стоят англичане. Всегда и везде, где идут козни против России, проглядывает британский след. |
