Глаза герцогини закатились вверх. Шеста обмякла и стала оседать на пол. Я едва успел подхватить ее, сжав в объятиях.

– Ты что творишь?! – крикнул я.

«Не ори, – сказал колдун. – Эта стражница хотела лишить нас тещи».

«Что с Шестой?»

«Ударил по ней «ужасом». Хорошее заклинание…».

«Зачем?! Что ты тут устроил?!»

«Это от неожиданности, – сказал Ордош. – Она схватила нас… ну, ты понял. Со мной такое впервые. А руки у нее холодные. Еще эта в нас целилась… Я растерялся. И шарахнул по стражнице первым, что пришло на ум. Эффектно получилось».

«Согласен. Кому-то придется отмывать все это. Герцогиню-то ты зачем «ударил»? Что с ней, кстати? Живая?»

Волчица оказалась совсем легкой. Или это я стал сильным? Я сжимал ее в объятиях, смотрел, как вытекает из шеи стражницы кровь.

«Говорю же тебе: растерялся. Приложил ее «волной ужаса» и усыпил. Подумал… и все-таки неправильно это – спать с тещей!»

– Кошмар, – пробормотал я.

«Герцогиня молодец, – сказал Ордош. – Обычно от «волны ужаса» люди пачкают штаны. А наша теща… запаха я не чувствую. К нам, кстати, снова спешит кто-то».

Я завертел головой, пытаясь понять, что делать с великой герцогиней. Руки женщины безвольно висели, голова прижималась к моему плечу. Положить на кровать?

В этот раз дверь распахнули с грохотом.

В комнату ворвалась леди Сорока. Одна. В руке она сжимала шпагу.

Замерла в шаге от обезглавленного тела гвардейца. Скользнула взглядом по луже крови. Посмотрела на меня, на графиню.

– Великолепно, – сказала она. – Что происходит?! Что с Шестой?

– Она уснула.

– Она… что?

Со шпагой в руке, с лицом, перечеркнутым наискосок черной повязкой, при тусклом свете розовых огоньков леди Сорока выглядела очень грозной.

– Уснула, – повторил я. – Сопит мне в плечо. Щекотно. Что мне с ней делать, госпожа?

Я скользнул взглядом по комнате в поисках зеркала. Достаточно ли жалобное у меня выражение лица?

Графиня перешагнула через тело гвардейца, подошла ко мне.

– Она не ранена?

– Нет, – сказал я, кивнул на мертвую стражницу. – Эта женщина не успела выстрелить, госпожа.

Леди Сорока посмотрела на пулемет мертвого гвардейца. Убрала свою шпагу в ножны. Поднесла руку к носу герцогини.

– Дышит. Великолепно. Что у вас здесь произошло?

– Вы не могли бы забрать ее у меня, госпожа. Великая герцогиня… тяжелая.

– Клади ее на кровать.

Леди Сорока помогла мне уложить Волчицу поверх покрывала. В том, что герцогиня спит, сомнений больше не было: едва коснувшись головой кровати, та громко засопела.

– Шеста! Шеста, проснись!

Графиня трясла Волчицу за плечо.

– Мне кажется, она пила спиртное, госпожа, – сказал я. – Много.

– Я видела ее четверть часа назад. Она не выглядела пьяной. Шеста!

Леди Сорока сильно встряхнула герцогиню. Мне показалось, что я услышал, как щелкнули у той зубы.

Герцогиня приоткрыла глаза.

– Сорока? Отвали.

И вновь погрузилась в сон.

«Часов пять проспит, – сказал Ордош. – Будить бесполезно».

Графиня оставила Волчицу в покое.

– Правда, напилась? Великолепно. Когда успела?

Леди Сорока повернулась ко мне, и велела:

– Рассказывай.

Носком сапога она подтолкнула ко мне рубашку, которую я тут же поднял, прижал к груди, делая вид, что пытаюсь прикрыть наготу.