Постучали в дверь. Эндрю сообщил, что дамы ожидают господина в гостиной.

Когда он вошел в элегантную, голубую с золотом, гостиную, то сеньора де ла Вега, оглядев его костюм, в котором он встретил их несколько часов назад, фыркнула и произнесла ледяным шепотом:

— Хотя дом он ведет как дворянин, но манеры как у простого крестьянина. Дворянин обязательно переодевается к обеду.

Франсиска как королева сидела на низкой софе, обитой голубой тканью, и ее черные атласные юбки напоминали чернильное пятно довольно внушительных размеров. Черная кружевная мантилья покрывала ей волосы, а грудь украшало несколько золотых цепочек.

Сабрина молча стояла возле камина. Она отвернулась, кусая губы и не зная, то ли аплодировать тетке, то ли негодовать на нее за бестактность. Но больше всего ее интересовало, что сделает Бретт, выслушав непривычно грубое замечание.

Бретт прищурился и подошел к Франсиске.

— Я думаю, нам лучше с самого начала кое-что выяснить, сеньора, — ровным голосом произнес он. — Вы можете быть моей гостьей, и если желаете, то я сделаю все, чтобы вам было удобно в моем доме. Однако я не позволю вам командовать мною, и я не собираюсь менять свой образ жизни, чтобы угодить вам. Если вам это не нравится, можете уезжать. А если вы будете продолжать говорить со мной в том же тоне, то у вас просто не будет выбора, так как я потребую, чтобы вы покинули мой дом. А теперь, если позволите, я пойду переоденусь. — Он насмешливо посмотрел на Франсиску. — Я как раз собирался это сделать, но решил сначала извиниться перед дамами за опоздание.

Он повернулся на каблуках и быстро вышел из комнаты.

Глава 22

Обед прошел не самым лучшим образом, хотя Бретт, как мог, играл роль гостеприимного хозяина. В черных атласных бриджах и темно-синем бархатном камзоле, он был удивительно хорош, когда сел во главе длинного стола. Комната была убрана в английском стиле. Мебель — от Шератона, стены задрапированы серым шелком, на высоких окнах — красные шторы. Пара тяжелых серебряных канделябров украшала стол. Здесь же стоял серебряный чайный сервиз, а еду им подавали на хрупком китайском фарфоре.

Бретт, казалось, чувствовал себя превосходно. Насмешливо блестя глазами, он вежливо поинтересовался, удобно, ли они устроились, нравятся ли им комнаты, все ли у них есть, не жалуются ли они на слуг. Односложные ответы его ничуть не смущали, и к концу трапезы Сабрина решила, что, если он и дальше будет продолжать разговор в том же ироничном тоне, ей придется запустить в него хрустальным бокалом.

Ее янтарные глаза гневно сверкали, когда она смотрела на него, непроизвольно любуясь смуглой кожей, иссиня-черными волосами и даже морщинами, которые ничуть не уродовали его, а придавали мужественный вид. Он словно почувствовал ее взгляд и поднял голову. Их взгляды встретились. И у нее сразу же пересохло в горле и похолодело в груди.

Заговорила Франсиска, требуя внимания Бретта.

— Сеньор, — заявила она, — скоро должен приехать мой сын. Он бы приехал с нами, но… — Она бросила недовольный взгляд на Сабрину. — Сабрина не захотела ждать, когда он вернется из Мехико. Я хочу, чтобы вы приготовили для него комнату.

Бретт, не торопясь, налил в бокал вина, отпил немного, потом поставил бокал на стол и, глядя прямо в глаза Франсиске, сказал:

— Нет. Боюсь, это невозможно. Поблизости есть несколько гостиниц и постоялых дворов, где он наверняка найдет для себя достойные апартаменты.

Черные глаза Франсиски сверкнули злобой, но она благоразумно промолчала. Дважды она сразилась с ненавистным гринго, и оба раза он вышел победителем. Однако вспыхнувшая в ней ярость не позволила ей сохранить спокойствие и, отбросив салфетку, она выскочила из-за стола.

— Прошу прощения. Я плохо переношу ваше общество.

В столовой воцарилось тревожное молчание, и Сабрина пожалела, что тетка так неосмотрительно бросила ее одну.