Послышался шорох, и Сабрина, повернув голову, узнала высокую фигуру Бретта. Он курил, и сладкий запах его табака разливался в воздухе.

Улыбаясь, он остановился всего в нескольких дюймах от нее и весело спросил:

— Королева бала прячется? Или я снова… не вовремя?

Сабрине не понравилось выражение его глаз, и она опять рассердилась.

— Здесь никого нет… Хоть все обыщите. — Она с вызовом посмотрела на него. — Впрочем, это вас не касается, не правда ли?

Он молчал, разглядывая кончик своей сигары, прежде чем выбросил ее, потом оперся рукой о ствол над головой Сабрины.

— Может быть, я хотел бы, чтоб это меня касалось. Что вы скажете на это?

У Сабрины чуть слезы не брызнули из глаз. Она стояла и смотрела на него, очарованная услышанными словами.

Он нежно провел рукой по ее шее, лаская бархатистую кожу. Сабрине стало душно.

— Сабрина? — хрипло позвал он ее, почти касаясь губами ее уха. — Не отвечаешь? Как я должен понять твое молчание? Ты согласна?

Сабрине пришлось собрать все силы, чтобы ответить.

— А если да?

Он с облегчением вздохнул, и Сабрина почувствовала легкое прикосновение его губ к своей щеке.

— Если да, тогда я…

И он прижался губами к ее губам.

Это был долгий жадный поцелуй, от которого голова у Сабрины пошла кругом. Она не сделала ни малейшей попытки высвободиться. Ведь это был Бретт, которого она любила. Она страстно прижалась к нему и приоткрыла губы, ища языком его язык.

С тихим стоном он оторвался от нее.

— Это сумасшествие, малышка… Но, кажется, его-то мне и надо. — Он еще крепче обнял ее. — Я не хотел, чтобы это случилось, — каким-то не своим голосом проговорил он. — Я боролся с собой с того самого дня, когда в первый раз тебя поцеловал. Кажется, я проиграл…

Сабрину волновали и его слова и его близость.

— Неужели это так ужасно? Почему ты все время боролся?

Он недобро рассмеялся.

— Ты спрашиваешь меня? Меня, который знал только предательство женщин?

— Глупый, — ласково проговорила Сабрина. — То, что случилось много лет назад, — ужасно, но это не имеет никакого отношения к нам. Никакого!

Он молча смотрел на нее, потом тихо произнес:

— Хотелось бы верить. Надо поверить, потому что ты околдовала меня, Сабрина. — Он хмуро усмехнулся, словно с ним сыграли недобрую шутку. — Я мечтаю о тебе, ты мучаешь меня, и хотя днем я могу сколько угодно ругать себя, ночью… — Он вновь припал к ее губам, и она поняла, как он терзает себя, судя по почти грубому поцелую. Он опять помолчал. — Ночью я опять мечтаю о тебе. Сколько я ни стараюсь внушить себе, что я сошел с ума, сколько ни убеждаю себя, что все равно ничего хорошего из этого не выйдет, потому что ты такая же, как все, что ты тоже предашь меня, я все равно мечтаю обнять тебя и поцеловать… И любить тебя.

Последние слова он произнес так тихо, что Сабрина, скорее, догадалась о них, но она догадалась и погладила его иссиня-черные кудри.

— Разве так плохо любить меня? — прошептала она. — Ну, что в этом плохого?

— О, Господи! — взорвался Бретт. — Да не знаю я ничего! Я только знаю, что когда увидел вас вдвоем с Карлосом, то готов был убить его… и тебя задушить! Ни одна женщина еще не вызывала во мне такой ревности!

Сабрина стала было возражать, объяснять, но Бретт приложил ей палец к губам.