— Что? — спросила я.

— Они тебя видели?

— Кто? — продолжала недоумевать я. — Ты вроде говорила об одном выпавшем старичке. Там еще несколько выпали?

— Почему? — спросила меня Ритка нормальным удивленным голосом.

— А почему — они?

— Потому что там…

Она бросила опять в сторону окна взгляд, исполненный ужаса.

— Ритка, — начала я терять терпение, — прекрати туда пялиться. Там нет никого. Старикан твой упал удачно: зацепился за фонарь, спрыгнул и пошел дальше. К утру вернется… Хотя, если бы я шлепнулась с четвертого этажа, я бы лежала уже в больнице с сотрясением мозга или вообще бы преставилась, но ему вот повезло… Иногда такое случается. Может, там в это время кошка проходила. Он упал на кошку, и она спасла ему жизнь.

— Кошка? — вытаращилась на меня Ритка. — Да не было там кошки. Там другое… Посмотри сама.

Я послушно посмотрела. И так мне увиденное там не понравилось, что я почувствовала себя как Ритка. То есть подражать святому Витту в его странных танцах я не стала, конечно. Но холодный пот меня прошиб.

Там, на кухне, сидел пузатый старикан, невесть откуда взявшийся, перед ним торчала бутылка «Гиннесса», в пальцах он зажимал потухшую сигару, и на лице его застыла гримаса такого неземного блаженства, что меня почти стошнило.

Поскольку такие вот бессмысленно идиотские лица я встречала только у трех категорий людей. У психов, у алкоголиков и у мертвецов. Так как по отсутствию всяческих движений было трудно заподозрить его в принадлежности к первым двум категориям, он явно напрашивался на третью.

То есть был совершенно безнадежно, беспросветно мертв.

Глава 2

— Ой, — сказала я, поскольку никаких других, более полноценных и умных слов у меня не нашлось.

Ритка осторожно оглядела меня и спросила:

— Значит, ты тоже так думаешь?

— Что я думаю? Я в данный момент вообще ничего не думаю, — рассвирепела я. — Потому что, когда тебя ночью вытаскивают из дома, чтобы полюбоваться на труп старикана в трусах, я вообще плохо думаю. У меня все мысли отчалили вдаль и посылают нам большой привет. С Большого Бама…

— Не сердись, мне и так плохо, — простонала Ритка. — У меня все внутренности к спине прилипли. И меня почему-то тошнит…

— Если бы ты не подсматривала в окна, ничего бы не произошло, — назидательно заметила я, неизвестным самой себе образом связав происшествие в квартире напротив с Риткиным любопытством.

— Почему? — искренне удивилась Ритка. — Ты думаешь, они его убили потому, что я за ним подглядывала?

— Да объясни же мне наконец, кого ты называешь «они»? Тут что, целая банда на этого несчастного старикана набрасывалась?

— Вроде того, — растерянно пожала плечами Ритка. — Сначала пришел этот непонятный. То ли мужчина, то ли женщина. И в одежде монаха.

— Какого монаха?

— Капуцина какого-то. Не знаю. На нем был такой капюшон, надвинутый на глаза.

Мысль о том, что в окрестностях Тарасова открыли капуцинский монастырь, и его послушники ночами разгуливают по городу, и некоторые еще и убивают стариканов в трусах, мне совсем не понравилась.

— Откуда у нас эти капуцины взялись? — вздохнула я. — Может, миссионеры?

— Ты о чем?

— Я тоже видела какого-то капуцина. Только у себя. Он ночью под моим окном разгуливал.

— Во сколько? — оживилась Ритка.