Служба шла ни шатко ни валко; я вяло переписывался с девушкой, которая ждала меня в родном Свердловске, сейчас уже не помню, как ее звали. Хотя нет, вру. Помню. Да какая теперь разница? Я полагал, что на гражданке мне предстоит пойти по надежному, верному пути, проторенному тысячами или сотнями тысяч таких, как я. Что буду до пенсии корпеть в одном из «ящиков», собирая устройства наподобие осточертевшей Вислы.

Но одним июньским утром командир НИПа – инженер-полковник Одинцов – объявил на построении, ждем, дескать, мы комиссию из Москвы, могут понадобиться добровольцы с отменным здоровьем для участия в некоем космическом проекте. Мол, подумайте, найдутся ли такие среди наших офицеров.

Помню, как забухало сердце. Как вспотели ладони и возникла внутри маета, словно перед первым свиданием.

Мы все мечтали о лаврах космических первопроходцев. Тайком или вслух, но все как один. Такой был энтузиазм, что готовы были лететь хоть на Луну, хоть на Марс, хоть на Сатурн. Пускай – билет в один конец, пускай – верная смерть, но мы без сомнения пожертвовали бы жизнью, только чтобы наша держава вырвалась вперед в космической гонке, которую уже почти десять лет вела со Штатами, пропади они пропадом. Само собой, мы были во всем первыми, но американцы наступали на пятки, второе место ястребов не устраивало. Они начали год с испытаний нового космического корабля «Аполлон», мы не один раз «вели» экспериментальные аппараты, определяя их орбитальные параметры с помощью наших станций слежения. Но даже, наверное, не в соперниках-американцах было дело, просто мы верили в прогресс, в науку, в то, что для советского человека нет ничего невозможного. Космос мы представляли еще одним океаном, который просто нужно переплыть и за которым нас ждали новые земли, новые горизонты, новые открытия.

В общем, вызвался я добровольцем. Без малого двенадцать человек нас таких оказалось. Все подшучивали друг над другом, волновались, само собой. Кто-то в чай вместо сахара соли насыпал, кто-то принимался «Правду» читать, держа газету вверх ногами. А что с оборудованием вытворяли – лучше и не вспоминать.

К вечеру вызвали меня к командиру.

– Товарищ полковник! Лейтенант Левицкий по вашему приказанию прибыл!

Полковник указал на стол для совещаний, за которым сидел перед кипой бумаг и десятком раскрытых папок незнакомый мне человек в гражданской одежде.

– Присаживайся, Василий Алексеевич, – благостно пробухтел командир, – сейчас из тебя космонавта делать будут.

Человек, сидящий за столом, отвлекся от бумаг и поднял взгляд. Посмотрел с пристрастием, словно мысли мои прочитать хотел. От сосредоточенности переносицу его прорезала глубокая морщинка. Не вычитав в моих мыслях ничего крамольного, человек устало улыбнулся.

– А вы недурно справляетесь, лейтенант, – сказал он. – Да вы присаживайтесь…

Я сел, поерзал на сиденье стула.