Наши не стреляли. Хоть и японец, но считается нейтральной страной. Мы с ними ПОКА не воюем.

В открытом океане, волны были крупнее, так что посадка была на гране фола. Но она у меня была не первой, вторая, если честно, так что хоть и минимальный опыт, но он был.

Коснувшись верхушки первой волны, я врезался поплавком во вторую, и затормозил о пятую, покачиваясь на крупной волне.

«Разящий» сделал широкий полукруг вокруг самолета и, сбавив ход, стал готовить к спуску шлюпку с матросами.

Отстегнув ремни, я вытер мокрое лицо и выбрался наружу, одновременно помахав стоявшим у рубки офицерам, что наблюдали за мной в бинокли. Расстояние до эсминца было всего метров триста, так что опознание прошло фактически мгновенно.

Загудев двигателями эсминец приблизился, догнав негромко урчавшую мотором лодку в которой было с десяток моряков.

— Товарищ подполковник? — опознал меня сидевший на корме шлюпки молодой офицер. Я его сразу узнал по рыжим вихрам, это был старший лейтенант Ветров, он был командир БЧ-3 на эсминце. Тот еще гуляка, во время перехода через Панамский пролив он на спор загарпунил акулу.

— Он самый, лейтенант. Наши все на корабле? — спросил я, имея ввиду своих музыкантов.

— Так точно, товарищ подполковник. Мы думали, вас только вечером найдем.

— Вы одни? — первым делом спросил я.

— Сюда направляется эскадра под командованием адмирала Октябрьского. Они в трех днях пути.

— Отлично, — обрадовался я, и тут же стал командовать: — Меня на эсминец. Самолёт поднять на палубу и разобрав убрать в трюм. Потом отправим его под Москву, в Центр боевой летной подготовки как наглядное пособие. Вы до Австралии не успели дойти?

— Никак нет, товарищ подполковник, — ответил лейтенант, наблюдая, как моряки помогают мне попасть в лодку.

— Отлично. Давай на эсминец… И еще лейтенант, у немцев тут недалеко секретная база, там у них самолеты в виде тарелок, если увидите не пугайтесь, а стреляйте наверняка.

— Ясно, товарищ подполковник, — серьезно кивнул Ветров: — Союзники что-то трепали про подобное в Перл-Харборе, но мы думали байки.

— Я с этими байками чуть не схлестнулся, ладно их отозвали, — буркнул я.

В это время шлюпка вернулась к эсминцу, и через веревочный трап я оказался на борту.

Черт возьми, как хорошо-то оказаться среди родных, и хоть немного знакомых лиц.

Меня почти мгновенно окружила толпа, как моряков, так и моих музыкантов. Крепко обняв ближайшего моряка, могу ошибиться, но вроде это был боцман и, не обращая внимания на похлопывание по плечам и радостные возгласы, я нашел глазами командира «Разящего» и взмахом руки призвав к тишине, скомандовал:

— Срочное собрание офицеров, нужно кое-что обсудить. Думаю, скоро нам придётся вступить в бой. Примите к сведенью, что у противника есть авиация.

— Усилить наблюдение за воздухом. Рязанцев, самолет в трюм, не нужно давать японцам повод для протеста. После погрузки, малый вперед по старому курсу! — немедленно стал командовать Зайцев.

— Есть!

— Есть!

— Есть!.. — козыряли офицеры и разбегались по боевым постам. Кто к зениткам, кто в рубку, а кто и на нос, заниматься подъёмом «Митсубиси» с воды.

В кают-компании кроме старших офицеров «Разящего» находились еще четыре офицера из наркомата Берии. Первым делом я в подробностях расписал крушение нашего самолета и описание как мы выбрались на остров. Когда я закончил, эсминец загудев двигателями стал разгоняться. Значит, самолет уже поднят с воды.

Старшим среди безопасников был майор Вышегород, именно он задал первый вопрос:

— Вы хотите захватить немецкую базу?

— Сомневаюсь, что это удастся, — ответил я, задумчиво потирая небритую щеку с появившейся щетиной: — Приоритетная задача освободить Никифорова, как секретоносителя высшей категории.