— А псина?

— Ее теперь хрен разбудишь, из пушки если только, у деда такой же… На раз-два-три?

— Давай, — азартно кивнул Степка.

— Раз-два… три, — прошипел я вскакивая.

Одновременно поднявшись, мы сломя голову помчались к ближайшей постройке. Перепрыгнув небольшой стог, я домчался до тени сарая, и прижался к бревенчатой стене, успокаивая дыхание и громко, как мне казалось, бьющееся сердце. Рядом сипел Степка, восстанавливая дыхание.

— Ну что, начинаем?

Молча кивнув, Степка взял пистолет наизготовку. Осмотрев его, я тихо спросил:

— Все помнишь? Я бегу в дом и беру на себя солдата. Твой командир и этот чистильщик у реки. Четвертого, если успею, возьму на себя, но ты подстрахуй.

— Все помню, давай, а то у меня кажется мандраж начинается.

Молча кивнув, я осторожно выглянул и прикинул места нахождения немцев. Если чистильщик продолжал свое монотонное занятие, то командира не было видно, и только по скрипнувшей дверце туалета понял, что он засел в зале заседаний. Коптильщик за время нашего движения успел сходить к чистильщику забрать таз с рыбой и, вернувшись к столу, начал заготавливать ее, маринуя солью и специями. Четвертого не было видно.

Быстрым шепотом описав местонахождения каждого фрица, я поймал немного испуганный взгляд Степки и ободряюще кивнув, взял низкий старт.

Немцы расслабились, это было видно по их отношению к личной безопасности. А кого тут бояться? Русские далеко, местное население благонадежное, они наверное такого слова как «партизан» и не знали. Лафа, а не служба. Удивляло только присутствие пистолета у командира, но тут можно отнести к их менталитету. Уставник, наверняка. Остальные расслабились, а этот еще держится.

— Вас?.. Алярм!.. — что-то закричал не вовремя обернувшийся чистильщик.

Сухо и несколько неожиданно щелкнул выстрел «беретты», и немец умолк на полуслове. Молодец Степка, не зря сотню патронов извел на нашем «стрельбище» у лагеря. Меня несколько напрягала мысль, что Степке может не хватить силы воли выстрелить в живого человека, но я не принял в расчет то, что он голодный. Я и сам в момент сильного голода становлюсь не управляемый, и зашибить кого могу, что уж о Степке говорить? Он тоже такой.

От сарая до открытой двери дома, хотя правильнее назвать его хатой, расстояние было метров тридцать, которые я преодолел в пару секунд. Чтобы не впускать через дверь всякую летающую живность, она бала завешена слегка засаленной материей, вроде простыни. Её-то я и снес, влетев в сени, это и сыграло со мной злую шутку. Я не учел, что хата на каменном фундаменте и стояла довольно высоко, почему так построили не знаю, может, боялись паводков, но сразу за дверью были ступени, о которые я благополучно споткнулся.

Однако тут произошло то, что обычно называют счастливым стечением обстоятельств, или слепым везением. Не знаю, четвертый немец толи выходить собрался, толи с чем-то возился в сенях, но я удачно торпедировал его головой. Причем удар, судя по мягкости пришелся в живот, выбив из немца дух. Сипло вздохнув от удара, он повалился на спину, увлекая меня за собой. Содрав с головы простыню, я упер ствол пистолета в грудь немца и спустил курок. Сухо клацнул бойник.

— Черт! — воскликнул я. Теперь то уже можно было не соблюдать звукомаскировку.

Ноги запутались в простыне, поэтому не вскакивая, я повернулся набок и одним слитным движением выбил подведший патрон, снова приставив ствол к груди зашевелившегося и закашлявшегося немцы, спустил курок. На этот раз патрон попался нормальный, раздался сухой, слегка приглушенный выстрел. Ствол пистолет я с силой прижал к телу немца, так что сомневаюсь, что с начавшейся снаружи пальбой его кто-то слышал.