|
Он просто должен был ей ответить. Да и что за секрет, если с завтрашнего дня генерал будет играть в этом доме ту же роль, что до него Баррас? — Он влюблен, — сказал Остужев и снова отважился заглянуть графине в глаза. — В мадам Богарне. И это очень серьезно. — Вот как? — Бочетти, похоже, слегка расстроилась. — Но говорят, Бонапарт скоро покинет Париж, и надолго… Ну, вы наверное, знаете, только это государственный секрет! И как же он собирается дальше решать этот мужской вопрос? При армии в походе, я слышала, есть всяческие маркитантки, мягко выражаясь, но он генерал, а не уланский поручик! Она засмеялась, показав ровные зубки. Александр улыбнулся в ответ, хотел подцепить что-нибудь вилкой, но промахнулся мимо тарелки. Графиня была просто восхитительна. Без всяких предметов, сама по себе! «Отчего такая женщина — авантюристка и преступница?! — взвыл про себя Остужев. — Ну отчего?! Была бы она некрасива, или хоть не так обаятельна, или хотя бы не так смеялась!» Но ничего нельзя было изменить. Бочетти оставалась тем, кем была, а Остужев влюблялся в нее все сильнее с каждой секундой. На его счастье, вернулись Богарне и Баррас. Последний тут же откланялся и пошел к выходу. Бонапарт строго посмотрел на Остужева. — Прошу прощения, мадмуазель! — Александр поднялся и, конечно же, наступил графине на ногу. — О, я прошу прощения!.. — Негодяй, вы мне за это заплатите! — Бочетти хоть и поморщилась от боли, но вилкой погрозила ему шутливо. — Идите, куда вам нужно, а потом я жду новых извинений. Остужев, за время общения с Бочетти совсем забывший, о чем его просил Бонапарт, чувствовал себя чертовски глупо. Тем не менее он догнал Барраса у самых дверей и попросил о минутном разговоре. — Ну, уж выйдем на крыльцо тогда, не тут же стоять? — проворчал Баррас, и Александр понял, что он совершенно раздавлен. Они спустились на несколько ступеней, и Остужев как мог начал: — Мсье Баррас, я говорю с вами не от своего имени, а от имени одного человека, которому вскоре предстоит покинуть Париж. Я уполномочен передать вам, что во время его отсутствия к мадам Богарне… — Да помолчите, Остужев! — Баррас почти кричал. — Я-то прекрасно знаю, что чувствует Бонапарт по отношению к Жозефине! Мне его даже немного жаль! Но он это заслужил, черт возьми. И я не трону больше Жозефину, нет. Напротив, я стану ее охранять. Я даже не позволю ей завести любовника, как бы долго ни отсутствовал наш героический коротышка-генерал. Можете так ему и передать. Вот только вряд ли вы ему скажете, что полюбил Жозефину он не просто так, верно? В глазах Барраса была истинная боль. Он любил Жозефину и знал, что чувство это, вызванное против его воли, настоящее. — Нет, наверное, не передам, — согласился Остужев. — А вы что же, хотите теперь иметь влияние на Бонапарта через мадам Богарне? — Не только ваш Дюпон умеет играть в эти игры, — зло оскалился Баррас. — Передайте ему при случае, что не стоило подсовывать мне кролика. Теперь я оскорблен, и если Дюпон попадется мне в руки, расправа будет скорой. Я его больше не боюсь. — У вас новые друзья? — догадался Александр. — Поосторожнее с ними. А где Дюпон, я не знаю, я не его человек. Я работал с покойным Карлом Ивановичем Штольцем. — В любом случае, молодой человек, — Баррас перешел на громкий шепот, — в любом случае, имейте в виду: попытаетесь опорочить в глазах Бонапарта меня — я погублю вас. Я лучше знаю людей. Бонапарт вас проглотит и забудет. А вот мной подавится. Помните об этом, и, может быть, когда-нибудь еще придете ко мне за советом. К столу Александр вернулся с неприятным осадком. Баррас был негодяем и мерзавцем, такими же он видел и других людей. Но неприятно осознавать, что хотя бы в одном он прав: Остужев не скажет Бонапарту о предмете Жозефины, пока не получит на это разрешения от Дюпона. |
