Изменить размер шрифта - +
Но неприятно осознавать, что хотя бы в одном он прав: Остужев не скажет Бонапарту о предмете Жозефины, пока не получит на это разрешения от Дюпона. Бочетти встретила его улыбкой, но, когда он сел, сердито нахмурилась.
— Разве я не сказала, что жду новых извинений?
— О простите! — Александр вспомнил, что наступил ей на ногу. — Я согласен на все, лишь бы заслужить ваше прощение!
— Красивые слова, — печально сказала графиня, — за которыми ничего не стоит. Такого я наслушалась предостаточно. Вот хотя бы от господина Колиньи, ведь он вам знаком? Слов было много, а теперь он просто исчез. Впрочем, даже хорошо, что так случилось. Я давно знала, какой он мерзавец.
— Тогда зачем же вы водили с ним дружбу? — осторожно спросил Остужев.
— Затем, что мне не по своей воле пришлось покинуть Италию, — сердито ответила Бочетти. — Мне больше не на кого было опереться. А теперь он исчез, и все мои парижские знакомые тоже не желают меня знать. Я для них иностранка, у которой за душой ни франка. Пожалуй, Александр, я пойду, не хочу больше смотреть на эти лица. Проводите меня до экипажа, чтобы я не выглядела уж совсем жалкой?
Конечно же, он не мог отказаться. Они дошли до кареты, и Александр помог ей сесть. Бочетти медлила, не закрывала дверцу, а потом вдруг порывисто наклонилась к нему.
— Вы ведь знаете, что никакая я не графиня?
— Да. — Александр облизнул вмиг пересохшие губы. — Но больше… больше я ничего не знаю.
— Хотите знать?
Она откинулась назад и продолжала сидеть, не двигаясь. Это могло означать только одно — приглашение в карету. Голову Александра заволокло туманом, он просто не мог собраться с мыслями. Наконец Бочетти протянула руку, схватилась за дверцу, но он остановил ее в последний момент:
— Позвольте мне поехать с вами? На улицах небезопасно.
— Поедемте, если вы считаете меня порядочной женщиной. Если нет — останьтесь, все это ни к чему. Я хотела лишь поговорить с умным мужчиной о своей судьбе, не более того.
Бочетти выглядела смущенной и сердитой. Александр выразил ей всевозможное почтение и, забравшись в карету, сел напротив.
«В конце концов, я солдат тайной войны! — смущенно думал он, мысленно как бы оправдываясь перед Карлом Ивановичем. — Бочетти — подручная Колиньи. Я могу выяснить что-то важное для нас, например, где он находится. А если она предаст и отвезет меня прямо к нему… Я буду готов!»
Но встречи с заклятым врагом не случилось. Бочетти отвезла его к большому доходному дому, где снимала маленькую квартиру. Остужев с минуту мялся на пороге, не решаясь войти. Был уже поздний вечер, и все это выглядело настолько неприлично, что ему чудился голос матушки. Вот уж она бы высказала все, что думает и о Бочетти, и о нем самом. Но итальянка стояла напротив, за порогом, и испытующе смотрела ему в глаза. Она не соблазняла его, не было в ее поведении ничего, что говорило бы об этом. Александр вошел.
— Выпьете кофе? Осталось немного, и, видимо, я прекращу его покупать. Все дорожает.
Некоторое время она возилась на кухне, потом пришла с ароматно пахнущим кофейником. Остужев успел осмотреться и понял, что живет «графиня» крайне небогато. Учитывая круг, в котором она вращалась, сюда стыдно было даже просто пригласить гостей.
— Не знаю, что на меня нашло… — Она прихлебывала кофе маленькими глотками. — Захотелось с вами поговорить, вот и все. Мы, итальянцы, бываем очень порывистыми. А вы из России, холодной и снежной. Ведете себя так… сдержанно. А в глазах что-то горит. Простите, я не хотела вас смутить! Но все же вы мало что знаете о Франции, совсем ничего — об Италии, и мне почему-то легче поплакаться на судьбу вам, чем кому-либо другому. Ну, уж не индюкам вроде тех, что были сегодня с нами за столом.
Быстрый переход