Потом он запнулся и едва не полетел кувырком. Жизнь – пусть это и только видимость жизни – грубо возвращала его из страны мечтаний.

Стараясь больше не глядеть в сторону солнца, Девлик побрел на юго‑восток. Несколько раз он прикладывал ко лбу сушеные соколиные глаза, но нигде так и не увидал торчащих рядом одинаковых скал. Быть может, Фонрайль жестоко ошибался и они не пережили катаклизма? Может быть, они не устояли перед временем, прошедшем с тех пор? В отчаянии Девлик снова приложил ко лбу амулет и мысленно призвал к себе острое зрение давно сгинувшей птицы. Горизонт был плоским и неподвижным, как и три раза до того. Колдун готов был сдаться, но в этот момент волшебный взор вдруг зацепился за некую точку, ползущую в паре‑другой льюмилов на востоке. Девлик убрал соколиные глаза прочь и помотал головой. Обман зрения? Что может двигаться в этом лишенном воздуха и тепла мире? Тем не менее, он двинулся наперерез движущейся точке и скоро обнаружил, что может видеть ее и без помощи амулета. Точка сменила направление движения и перемещалась теперь точно навстречу колдуну. Он замер, пытаясь сообразить, что же это такое? Разум отказывался дать ответ, а посему оставалось только ждать. Недолго, ибо неизвестная штука быстро росла в размерах. Приближалась она рывками, направленными вперед и вверх, словно это была некая прыгающая по пыли лягушка.

По прошествии некоторого времени Девлик уже мог видеть, кого несет нелегкая к нему на свидание. Конечно, это было волшебное существо, чудовище, монстр, жуткое создание – кто еще мог выжить на Мертвом Востоке? Можно было мысленно извиниться перед Последними, шепотом рассказывавшими о выходящих из‑за Границы зверях. Один из них во весь опор скакал к Девлику.

Он походил на громадную мохнатую лягушку с необъятной бочкообразной грудью, длинными суставчатыми лапами и головой, смутно напоминающей человеческую – и оттого особенно уродливой. Правда, челюсти у него были слишком велики, да и зубы под стать им. Клыки торчали на два пальца наружу, уши издалека выглядели точь‑в‑точь как приставленные к голове ладошки, а вместо глаз запросто можно было вставить по кулачку десятилетнего ребенка.

Страшилище двигалось огромными прыжками, покрывая за раз не менее десяти саженей. Добравшись до Девлика, оно остановилось, а лапы его при этом глубоко зарылись в пыль. Два раза качнувшись, чудовище по‑собачьи склонило голову набок и плюхнулось на задницу. Пыль разлетелась от него далеко по сторонам, будто брызги воды. Чудище поджало задние ноги под брюхо – причем было непонятно, то ли оно подготовилось к прыжку, то ли наоборот это его обычная поза для сидения. Глаза‑плошки, совершенно лишенные белков, блестели в свете звезд и солнца. Вероятно, монстр внимательно разглядывал наглого человека, так далеко забравшегося в его владения. Это навело Девлика на мысль: если оно не бросилось на добычу сразу, с рычанием и пеной на клыках, значит, внутри этой здоровенной и уродливой башки есть разум?

– Есть, есть! – вдруг ответило существо. Голос у него был дрожащий и неуверенный, словно у ребенка. От неожиданности Девлик раскрыл рот и попытался что‑то булькнуть в ответ. Тут же он вспомнил, что в здешних краях, лишенных воздуха, он не способен издавать громких звуков. Как же говорило чудовище? Его невообразимо большая грудь непрерывно вздымалась, ходила ходуном, трепетала, в каждый миг увеличивая размер торса вдвое и тут же сжимая его обратно.