– Пора вам показать, наконец, чего вы стоите! До сих пор вы сражались хорошо, но это была только разминка, главное еще предстоит! Вернитесь, и сметите с лица земли жалкую кучку облакопоклонников, которые пытаются вас атаковать. Затем мчитесь вперед, как прорвавший дамбу поток воды. Сметите их, смойте, уничтожьте и растопчите, вгоните в грязь, смешайте с гнилой травой. Победите!

Он снова взлетел в небо и оттуда принялся творить лимеро . На него снизошло вдохновение: ему казалось, что на зов приходят настоящие, живые воины, которые сотня за сотней появляются из ложбины. Кочевники в очередной раз повернули коней. Теперь они были вдохновлены и ощущали могучую поддержку колдуна. Некоторые заметили подмогу, появившуюся за спиной невесть откуда. Для кочевников иллюзорные воины были так же реальны, как и для врага.

Всадники в блестящих латах спешно выстроились в десяток неровных линий. Даже на расстоянии Сорген мог чувствовать неуверенность, царившую в их рядах. Это были не те солдаты, которые готовы сражаться как львы и умирать ради победы. Их будет легко победить.

Заложив в воздухе широкую петлю, Сорген повернулся навстречу солнцу. Оно поднималось все выше и выше, прибивая вниз блекнущие космы тумана. Волшебство белых сдавалось под напором не прекращавшегося ветра, оседая, отступая все дальше и дальше от рядов сражавшихся. Дальние холмы проступали из‑под белой пелены, как обнажающиеся при отливе отмели. То тут, то там на них виднелись кучки всадников, спешно собираемые катапульты, крадущиеся в тыл калеки.

Обогнав набирающих ход кочевников, Сорген подлетел опасно близко к первому ряду энгоардской кавалерии: он двигался вперед неспешно, выставив пики с развевающимися флажками. Их цветов и гербов колдун не узнавал – это были солдаты с юга Империи, подданные незнакомых Высоких. Выглядели они грозно, как будто с каждым новым шагом обретали силу и уверенность. Тысячи султанов над шлемами колебались на скаку, латы ритмично бряцали, копыта мощных коней выбивали дрожь из земли. Из глоток несся клич: "За Облако! За Благого Бога!".

Сорген спустился на землю, встав на одно колено. В руках у него оказался большой лоскут льняной ткани, чистой, без всяких примесей, обильно измазанный землей. Даже травинки были вплетены в него для большей схожести с дерном. Расстелив его перед собой, Сорген взялся за ближние уголки и встряхнул.

– Имат, солдрел! Заррел аги кикроз! Земля, отзовись! Слейся с тканью! – зашептал колдун, повторяя заклинание раз за разом. Кусок тряпки в его руках колебался, перекатывался волнами, будто человек хотел как следует встряхнуть его, очистить от налипшего мусора. За пределами ткани земля вдруг вздрогнула тоже и застонала, как раненный бык. Сильный толчок ударил по пяткам Соргена; он оскалился в волчьей усмешке, сползшей к одному уголку губ. Еще яростнее он встряхнул свою волшебную тряпку, пока не увидел, что волны от нее идут теперь по дерну. Увеличиваясь с каждой саженью, они побежали от Соргена, как будто тот был брошенным в воду камнем. Полукружьем расходясь в сторону наступавшего врага, земляные валы всего через несколько мгновений достигли первого ряда энгоардцев. Никто не успел осадить коня, никто не смог отвернуть в сторону. Раздались нестройные крики, заблистало солнце на латных рукавицах, отчаянными жестами указующих на надвигающуюся опасность. Кони завизжали, строй сбился, застопорился, а потом волны достигли его. Кони и всадники взлетели к небу и повалились обратно, сталкиваясь, цепляясь друг за друга амуницией и сбруей. Глухой, раскатистый скрежет покатился по полю битвы, заглушая все остальные звуки. Энгоардцы, беспомощные, как дети, катились кубарем, теряли части доспехов, оружие, султаны ломались и превращались в бесформенные, грязные лохмотья. Те, кто смог каким‑то чудом устоять, тут же взлетел и рухнул на гребне второй волны; потом была еще третья и четвертая, а за ними пятая и шестая.