|
Те, кто смог каким‑то чудом устоять, тут же взлетел и рухнул на гребне второй волны; потом была еще третья и четвертая, а за ними пятая и шестая. Превратив стройные ряды конницы в беспорядочное месиво барахтающегося на земле железа и плоти, волны пошли дальше, устремляясь к пехоте. Сорген взлетел повыше, чтобы уступить дорогу кочевникам и полюбоваться на дело рук своих. Вопящая "Вур! Вур!" уже в каком‑то экстатическом исступлении, орда набросилась на энгоардцев и начала резню. Впереди пораженная зрелищем пехота безвольно наблюдала катящиеся на нее земляные волны. К сожалению, против пеших воинов это заклинание не имело такой ужасающей силы, да и кочевники были слишком далеко, чтобы немедленно воспользоваться преимуществом атаки сбитого с ног противника. Тем не менее, пехотинцы тоже валились с ног: щиты вылетали у них из рук, шлемы падали с голов, копья втыкались в соседей. Пережив все шесть волн, кое‑кто не стал подбирать разбросанное вооружение и доспехи. Первые дезертиры, в ужасе оглядываясь, побежали прочь.
Сорген победно воздел руки, но тут же одернул себя и сосредоточился, разглядывая окрестности. Его заботило отсутствие серьезных магов, которые должны были попытаться защитить свои гибнущие войска. Неужели те три белокурых неуча – все, что они моги показать? Где многочисленные жрецы, что десятками толкались на базарной площади любого города, прославляя Бога‑Облако? Неужели их не научили бороться за него с помощью боевой магии? Как бы там ни было, вокруг было тихо и спокойно, если так можно сказать о небе над кипящей битвой. Кочевники, перемолов энгорадскую кавалерию, торопились к пехоте, поспешно и явно безнадежно выстраивающей ряды заново. Сорген поглядел на них оценивающим взглядом и понял, что пока его поддержки здесь не понадобится. Поддернув полы плаща, он снизился и полетел на поиски Ргола. Перстенек бесстрашно парил на своих подушках над вершиной небольшого холма в близком тылу тсуланской фаланги, упрямо бодавшейся с пехотой Симы. Нижние поверхности пухлых подушек почти касались земли; на склоне холма, сжавшись и склонившись, стоял потный мужчина с закопченным лицом. – Смотри, Сорген! – воскликнул Ргол, гневно тыкая пальцем в его сторону. – Это Ойомалли, которого я послал направо. Как ты думаешь, пришел ли он с вестью о победе? – Вряд ли, ведь мне сверху было хорошо видно, что там творится, – ответил Сорген, все еще тяжело дыша после всех своих полетов и боя. – Все верно. Он рапортует мне о катастрофе! – Нас вот‑вот опрокинут! – завопил Ойомалли. – Наши колдуны – не чета их волшебникам. Они гвоздят нас молниями и жгут огнем. Их отряды идут вперед, не глядя на стрелы и копья; стоит убить одного, ему на смену лезут все новые и новые! – Ты как девица, впервые увидевшая сражение, – скривился Ргол. – Или сам не колдун? Под боком твоим течет полноводная река: разве не хорошее подспорье тому, кто хочет бороться с огнем?? Взгляни на Соргена – он, в отличие от тебя, прилетел доложить о победе! – Победа не победа, но свой фланг я скоро опрокину… если за время моего отсутствия ничего не случится, – проворчал Сорген. – Вот! – воскликнул Ргол. – А ты, скотина, почему бросил войска!? Лети обратно, и живым возвращайся только в случае победы. Ойомалли, всхлипнув, тяжело поднялся в воздух и полетел на правый фланг. Петляя между холмами, он вскоре скрылся за верхушкой одного из них, повыше. – Болван, – сокрушенно вздохнул Ргол, привставая и заботливо подкладывая под бок подушку потолще. – Конечно, у него нет наших с тобой талантов. Вот, в центре дерется мой лучший ученик, Низгурик – этот на самом деле достоин носить звание Черного Мага. Но не каждому, далеко не каждому дано обуздать олейз по‑настоящему. |
