|
Подержи его на руках или накорми его, и через несколько секунд от плача не останется и следа. Если ребенок рассержен, он со всей ясностью даст тебе это понять. Но этот гнев также быстро улетучивается; а можешь ли ты представить ребенка, который испытывает чувство вины за свой гнев? Малыши дают ему прийти и дают ему уйти. Они в полной мере выражают себя и замолкают. Младенцы – прекрасные учителя, которые демонстрируют правильное использование энергии. Научись этому, и ты сможешь трансформировать любую привычку».
На заправку въехал Форд Ранчеро Вэгон. Сократ обошел машину, чтобы подойти к водителю. Тем временем, молча ликуя, я ухватил заправочный пистолет и отвинтил крышку бака. Воодушевленный его просветляющим откровением о том, как следует управлять эмоциями, я заорал поверх крыши авто: «Сок, скажи только, что мне делать и отпусти меня. Я разорву эти противные привычки на куски!» Затем, я взглянул на пассажиров – трое шокированных монахинь. Я запнулся и, отчаянно краснея, целиком отдался мытью окон. Сократ лишь прислонился к заправочному насосу и прикрыл лицо ладонями. После того как, к моему великому облегчению, Ранчеро удалился, на заправку въехал другой посетитель. Это был блондин, тот самый, с вьющейся бородой. Он выскочил из машины и, по‑медвежьи крепко, обнял Сократа. «Рад видеть тебя, Джозеф», – сказал Сократ. «Взаимно…, Сократ, не так ли?» – он открыто улыбнулся мне. «Джозеф, этот юный автомат‑вопросник зовут „Дэн“. Нажми на кнопку и он выдаст очередной вопрос. Просто незаменим, когда мне не с кем поговорить». Джозеф пожал мне руку: «Не слишком ли раздобрел ли наш старик на склоне лет? – спросил он, обаятельно улыбаясь. Прежде чем я смог уверить его в том, что, наверняка, Сократ зверствует как никогда раньше, «старик» перебил: «Да уж, в самом деле, я обленился. Дэну не так достается, как доставалось тебе». «Угу, понимаю», – произнес Джозеф, сохраняя серьезное выражение лица, – «Никаких пробежек на 100 миль? Вы еще не работали с горящими углями?» «Ничего такого и в помине. Мы только собираемся приступать к самым азам, например, как есть, как ходить и как дышать». Джозеф весело засмеялся; я обнаружил, что смеюсь вместе с ним. «Кстати, о еде», – сказал он, – «Почему бы вам обоим не заглянуть в мое кафе сегодня утром. Вы будете моими личными гостями, и я состряпаю на завтрак что‑нибудь эдакое». Не успел я произнести что‑то типа: «О, я очень хотел бы, но…», но тут вмешался Сократ и сказал: «С удовольствием! Моя смена заканчивается через полчаса и мы пройдемся к тебе». «Отлично. Тогда увидимся». Он вручил Соку пятидолларовую банкноту и уехал. Я поинтересовался насчет Джозефа: «Он такой же воин, как и ты, Сок?» «Такого воина как я больше нет» – ответил он, смеясь, – «Да и никто бы не захотел становиться таким же. У каждого мужчины или женщины есть присущие только ему или ей качества. Например, ты добился кое‑чего в гимнастике, а Джозеф в совершенстве готовит». «Варит и жарит еду, ты хочешь сказать?» «Не совсем. Джозеф не нагревает продукты чрезмерно – это разрушает в них естественные компоненты необходимые для полного усваивания пищи. Он готовит естественные блюда таким образом, с которым ты сам скоро познакомишься. Вкусив однажды кулинарного волшебства Джозефа, ты уже не сможешь притрагиваться к меню забегаловок быстрого питания. «Что такого особенного в том, как он готовит?» «Только две вещи, обе практически незримые. Во‑первых, он уделяет полнейшее внимание процессу готовки. Во‑вторых, любовь – это буквально один из главных ингредиентов его блюд. |
