Накануне король Франции победил его во время матча по борьбе – он оказался более ловким и подготовленным к соревнованию, где требовалась быстрая реакция, а не грубая сила, которой обладал английский король. Генрих был вне себя от возмущения и расстройства. А король Франции пришел к нему, когда он завтракал, без свиты, просто поболтать. Они смеялись и шутили, и Франциск назвал его братом. И сейчас, когда он весь был поглощен своими чувствами к девушке, последнее замечание Франциска все еще звучало в его ушах, потому что Франциск назвал его «мой пленник!» Сказал он это в шутку, по-дружески. Но Генрих был так поражен, что не нашелся, как ответить. И чем больше он думал об этом, тем больше это казалось ему предзнаменованием. Короли не должны так называть других королей, тем более когда они знают, что несмотря на всю показную дружбу, они остаются врагами. После этого он нуждался в знаках уважения. И получал их, когда это было необходимо. Но сейчас Мария Болейн предложила ему что-то иное, уважение и любовь к нему самому, а не к его короне. Франциск расстроил его, подорвал его веру в себя, и он жаждал утешения, хотел быть уверенным, что он хороший человек, не хуже, чем король Франции. Франциск его шокировал, вел себя бесстыдно. Любовные интриги Генриха никогда не были такими откровенными. Он считал подобное поведение грехом, каялся и получал прощение. Он был добродетельным человеком и боялся исповеди. Но человек не думает об исповеди перед тем, как согрешить. И вот перед ним маленькая Мария, готовая сказать ему, что он лучший из мужчин и лучший из королей! Она казалась ему самой хорошенькой женщиной из всех фрейлин французского и английского дворов. Эти француженки! Такие жеманные, такие элегантные! Они не для него. Ему нужна англичанка в постели! И вот она рядом с ним. У нее подгибаются колени, она обнимает его, делает вид, что отталкивает, а глаза говорят: пожалуйста… прямо сейчас… я не могу ждать.

Он укусил ее за ухо и прошептал:

– Я нравлюсь тебе, душечка?

Она побледнела от желания, охватившего ее. То, что ему нужно. Наслаждаясь происходящим, король шлепнул ее по мягкому месту, захохотал и потащил в свои покои.

Именно таким образом можно перебить горечь во рту, оставшуюся от этой пахнущей духами галантности, присущей французам. В комнате стояла кушетка. Здесь! Сейчас! Немедленно!

Девушка широко раскрыла глаза, увидев кушетку, и изобразила удивление. Притворилась, что боится его. Это его позабавило, и он снова шлепнул ее по мягкому месту. Все они сопротивляются, хотят, чтобы их взяли силой! Все до одной! Ну что же! Пусть. Эта женская черта ему не противна.

– Извините, Ваше Величество, – прошептала она. – Я припозднилась… Не пожелаете ли вы…

– Пожелаю, даже очень. Иди ко мне, маленькая Мария. Я хочу попробовать, вся ли ты такая сладкая, как твои губы.

Она засмеялась и прильнула к нему. Она больше не строила из себя скромницу, а вела себя естественно. Она была страстной женщиной и не скрывала этого. Король забавлялся и восхищался ею.

Он смеялся, он наслаждался, он забыл о своем унижении. Он будет любить эту девушку по-английски, без этих французских штучек-дрючек. Он не будет притворяться, да и она тоже.

И он сказал ей:

– Послушай, Мария, ты вся такая сладкая. Где ты скрывалась, Мария? Тебя нужно наказать за то, что ты пряталась от своего короля. Это самое настоящее предательство, измена, можно сказать.

Он смеялся, довольный собой и своей шуткой. Ему всегда нравились собственные шутки. А она вначале испугалась и вела себя пассивно, потом стала отвечать на его ласки. Ей хотелось показать, что она его боится, но вела себя слишком самонадеянно, и это короля забавляло.