Внезапно бар Занкор сказал:

– Не понимаю… ничего не понимаю. По словам очевидцев, Рат приложил тебе пару раз… возможно, ты ударился головой о палубу… Но на затылке нет даже шишки! – Он пожевал тонкими губами. – А взгляд такой, словно на тебя свалилось бревно и вышибло остатки соображения! Что случилось, Рахи? Ты снова начал пить? Или нанюхался ксамитской травки?

Одинцов неопределенно пожал плечами. Этот человек был весьма проницательным, и, чем бы ни объяснялось его внимание к ничтожному солдату Береговой Охраны, оно явно не грозило неприятностями. «До тех пор, пока он думает, что перед ним Рахи, – отметил лжеоктарх. – А потому не будем лишать почтенного медика его иллюзий». Тактика оставалась прежней: сказать поменьше, выведать побольше. Возможно, получить при этом максимум удовольствия.

– Я не пьян и травку не нюхал, – осторожно заметил он. Потом добавил: – Еще бы раз встретиться с Зией… Вчера ломило в висках, но ее лечение прекрасно помогло.

– Намекаешь, что глупый старикан отвлекает тебя от более важных дел? Ничего, вся ночь впереди. – Занкор снова уставился на Одинцова, словно видел его впервые; в некотором смысле, так оно и было. – Чего-то ты недоговариваешь, молодой бар Ригон… И я хочу напомнить тебе слова покойного отца: можешь довериться человеку, который назовет твое второе имя… хайритское имя… – Он задумчиво помассировал бритый подбородок. – Мы, Ведающие Истину, знаем о судьбе старого Асруда… знаем, что он не сказал того, что желали услышать… Путь на Юг для империи по-прежнему закрыт, твой родитель мертв, а ты разжалован, лишен наследства и сослан в Береговую Охрану. Хвала светлому Айдену, что вам оставили пару деревень и дом в столице! Вы могли стать нищими, Рахи, ты и малышка Лидор!

Одинцов безмолвствовал, ошеломленный этим потоком новых сведений. Требовалось время, чтобы переварить их и осмыслить, а пока он старался только запоминать. Видимо, бар Занкор и не ждал от него ответа; целитель поднялся, энергично потер лысый череп и вскользь заметил:

– Пожалуй, ты прав, мой доблестный октарх. Молчание реже пакостит человеку, чем излишняя болтливость. Твой отец, конечно, не в счет, он молчал в силу печальных обстоятельств… – Целитель с грохотом выдвинул один из ящиков в необъятном шкафу и наклонился над ним, что-то разыскивая. – Итак, тебя здорово трахнули и отшибли память, свидетельством чего является твой странный вид, неуверенные движения и затуманенные глаза… хотя они слегка оживились, когда ты вспомнил о Зие… – Не прекращая говорить, Арток вытащил связку бурых сухих листьев, бросил их в медную чашу и пристроил сосуд на очаге. – Ну, раз болезнь установлена, перейдем к ее лечению. – Он кивнул на чашу, над которой завивался сизый дымок. – Я дам тебе прекрасное средство… прочищает мозги, как наждак – затупившийся меч. Ну-ка, вдохни!

Одинцов, имевший опыт с афганской продукцией, которую тоннами жгли на кострах, потянул носом – на него пахнуло кислым и едким. Не гашиш, не опиум, однако сомнительное зелье… Вероятно, какой-нибудь местный наркотик… Он поглядел на бар Занкора. Целитель, широко распахнув дверь, подставил лицо свежему бризу.

– Смелее, октарх! Покончим с этим делом, и отправляйся в объятия Зии!

Дьявольщина! А вдруг поможет? Он поднялся, шагнул к очагу, невольно сдерживая дыхание. Сизый дым накрывал чашу плотным колпаком, напоминавшим шапку миниатюрного атомного взрыва; бурые листья сухо потрескивали, обращаясь в пепел. Бар Занкор запрокинул голову, свет серебристой и золотой лун играл в его глазах; кажется, он беззвучно смеялся.