– Хорошая жизнь у этих хайритов, клянусь молниями Шебрет! – Чос выдернул свой клинок из бочонка и вгрызся в мясо. Прожевав, приложился к кружке и заметил: – Доброе пиво, сочная дичь и воля… Что еще нужно человеку!

– Многое, мой храбрый ратник Чос, многое. – Одинцов, улыбаясь, покачал головой: утренние размышления и обильная трапеза настроили его на философский лад. – Кров, деньги, женщины, хорошая потасовка… Власть!

– Власть нужна благородным, таким как ты, господин мой Рахи. – Одинцов выгнул бровь, но промолчал. – Вот им тоже. – Чос кивнул в сторону стола на деревянных козлах, вокруг которого расселись айденские капитаны в компании хайритских вождей. – Дом, женщина… Это было у меня, и от этого я сбежал. А вот воли никогда не нюхал!

– Так понюхай! Вон ее сколько! На всех хватит. – Одинцов вытянул руку в сторону изумрудной степи.

– Ты, октарх и нобиль империи, подбиваешь меня на побег? Во имя светлого Айдена! – Глаза Чоса округлились. – Странный ты стал после той драки с Ратом, мой господин… – Худощавое лицо ратника погрустнело, плечи ссутулились; он невесело покачал головой и тихо произнес: – Просторны земли Хайры, но для меня не найдется и клочка, чтобы поставить ногу… Не наша то воля – хайритская, их степи, их горы и леса… А народ они гордый и к себе чужих не принимают.

Одинцов прожевал мясо и поднял бочонок – янтарная струя хлынула прямо в рот. Он пил долго; пиво было крепким, приятным на вкус и чуть туманило голову. Потом он лег в траву, потянулся, расслабил мышцы. Хорошо быть молодым! Не стреляет в разбитом колене, не ноют раны, не давит осколок под сердцем, и нет ужасных шрамов на спине… Полуденное небо, голубовато-фиолетовое, безоблачное, яркое, взметнулось над ним; где-то по другую сторону небесной сферы, за гранью времен и пространств, плыла Земля со всеми ее войнами и неурядицами, с огромными свалками всяких отходов, с отравленной водой и смогом над гигантскими городами, с его прежним телом, стынущим в саркофаге… Мысли лениво кружились в голове Одинцова. Где-то над ухом бубнил Чос, все еще толковал о свободе, которой он так жаждал и так страшился. Георгия Одинцова, экс-полковника и бывшего разведчика, свобода не пугала. Он всегда о ней мечтал, зная, что на Земле она недостижима. Но здесь… Здесь он мог обрести не только свободу, но власть, такую власть, какой обладали лишь древние земные владыки.

Глаза его закрылись, и он погрузился в сон. Ему привиделся Амрит бар Савалт, смутная фигура в роскошной мантии, подползавший на коленях к высокому трону. А на троне сидел он, Георгий Одинцов, милостью светлого Айдена повелитель необъятной империи.

Далекий гром прокатился над степью, и он сел, изумленно озираясь по сторонам. Небо было безоблачным; ни легкий освежающий бриз с моря, ни чистый, напоенный запахом трав воздух, ни ясный горизонт – ничто не предвещало грозы. Одинцов прислушался. Отдаленные раскаты не утихали, скорее наоборот, но теперь он различил аккомпанирующее им бульканье и сопенье. Опустив глаза, он увидел Чоса. Ратник десятой алы пятой орды Береговой Охраны лежал на спине, выводя носом затейливые рулады. Но для грома они звучали жидковато.

Одинцов поднялся и, обогнув закруглявшуюся стену склада, переступая через ноги и тела спящих, вышел к дороге. Спали, оказывается, не все. За столом еще угощались с полдюжины капитанов да три потчевавших их хайрита – двое постарше, с бородками, и один бритый, голубоглазый, с широченными плечами; на вид ему было лет тридцать пять. Солдаты дежурной окты сидели неподалеку, хмурые и трезвые, как стеклышко: еды у них было вдоволь, но пива только один бочонок.