– Значит, я буду экспертом по производительности труда?

– Не совсем. Я вообще против подобных экспертов. Из-за них всегда начинаются недоразумения и свары. Просто необходимы перемены, и лучше поручить это свежему человеку. Только и всего.

– Но у меня жена и ребенок,- сказал я.- Какое жалованье вы мне предлагаете?

– Для начала тысячу. И ни гроша – если вы не сумеете себя проявить. Можете пользоваться казенным автомобилем: вам придется часто ездить в Лидс и Уэйкфилд, где у нас есть склады.

– Все это так хорошо, что даже не верится,- сказал я, стараясь придать своему лицу восторженно мальчишеское и немного смущенное выражение.- Не знаю, как вас и благодарить.

– Остается покончить еще с одним делом,- сказал он.- И если вы откажетесь, считайте, что нашего разговора не было. Это и так уж тянется слишком долго.- Он нахмурился.- Ну и выдержка же у вас, черт возьми. Как вспомню, так, кажется, и свернул бы вам шею.

Он снова умолк. Через минуту я не выдержал.

– Я могу что-то предпринять, только если вы скажете мне, в чем дело,- сказал я.- Я не умею читать мысли.

– Порвите с Элис Эйсгилл. Тотчас же. Я не потерплю, чтобы моя дочь продолжала страдать. И я не потерплю, чтобы мой зять фигурировал в бракоразводном процессе.

Во всяком случае, не из-за этой старой потаскухи.

– Я уже порвал с ней. И вы могли бы не употреблять подобного слова.

Он внимательно посмотрел на меня, сузив глаза.

– Я употребляю те слова, какие считаю нужным, Джо. Вы не первый молодой человек, с которым она спала. Это всем известно…- Я вдруг вспомнил, вплоть до мельчайших интонаций, шутку Евы о «Молодом Вудли»…- Нет такого красивого парня, которого она бы не приветила. У нее есть приятельница, какая-то старая развалина, которая предоставляет к ее услугам свою квартиру… Джек Уэйлс…

Во время налета на Кельн штурман бомбардировщика получил в лицо полный заряд зенитки. Я говорю «заряд» потому, что так яснее; на самом же деле это был кусочек металла величиной в два квадратных дюйма – но он выбил ему оба глаза и сорвал переносицу. Когда это случилось, он сначала только ахнул, а потом сказал:

«Нет, не это, нет!»

Вот что сказал я, когда Браун произнес имя Джека Уэйлса и, заметив, что удар попал в цель, поспешил воспользоваться этим.

Было все: было рукопожатие, был разговор о контракте, было проявление терпимости («Все мы в молодости легкомысленны!»), была лесть («Вы именно такой молодой человек, который нам нужен. Наверху всегда есть место для достойных»), была строгость («Завтра же повидайтесь с ней и покончите раз навсегда; я не потерплю проволочек»), был коньяк и сигары, был «бентли», на котором меня подвезли в Уорли, и я на все отвечал «да», и, судя по выражению лица Брауна, это звучало вполне убедительно; но про себя, словно тот сержант, пока морфий не заставил его замолчать, я снова и снова повторял все те же слова потрясенного изумления и боли.

29

Это произошло сентябрьским вечером, в восемь часов. На облачном небе полосы глубокой синевы чередовались с меднокрасными и отливающими багрянцем. Местом действия была гостиная Элспет, и я сказал Элис, что все кончено, стоя на коричневом пятне в центре ковра, лежащего перед дверью в коридор.