– Я заварю чай,- предложила она.- Твой дядя прилег отдохнуть, а мальчишки играют на улице.- Она подмигнула мне.- Так что мы с тобой одни-одинешеньки во всем доме и можем выпить по чашке хорошего крепкого чая. Я приберегла немножко – ждала, что ты приедешь.

Я был растроган и поцеловал ее в щеку.

– Заварите такой чай, чтобы ложка стояла,- сказал я.- И я один выпью целый чайник.- Я чмокнул ее в другую щеку.- Вы всегда балуете меня, тетя,- сказал я.

– Это ты от пива так расчувствовался,- сказала она, но я видел, что она довольна,- таким легким и упругим шагом вышла она из комнаты. Когда она вернулась с чаем, я предложил ей сигарету. К моему удивлению, она взяла ее.

– Я нынче совсем что-то разошлась, верно? -сказала она, неумело пуская дым.

Чай был очень крепкий и очень сладкий, а кроме того, тетя Эмили подлила в него немного рома.

– Первая чашка настоящего чая с тех пор, как я уехал отсюда,- сказал я.

– Тебе пора обзавестись собственным домом.

– Ну, я еще молод,- кеуверенно возразил я.

– Однако ты достаточно вырос, чтобы бегать за первой попавшейся юбкой! Будто я не знаю!

– Кому я нужен, тетя! Я слишком беден.

– Не городи ерунды! Ты совсем недурен, у тебя твердый заработок. И ты не слишком робеешь, даже довольно-таки нахален, если уж говорить начистоту. И не вздумайте уверять меня, Джо Лэмптон, что вы не умеете ухаживать за девушками, я ведь все равно не поверю. А в этом вашем театре, про который ты столько писал нам, неужто там тебе никто не приглянулся?

Сопротивляться было бесполезно. Если тетя Эмили приступала ко мне с расспросами, я никогда долго не выдерживал. Мне кажется теперь, что я, вероятно, бессознательно старался вознаградить себя за утрату матери, когда разговаривал с тетей Эмили, ибо на все ее вполне резонные вопросы я отвечал преднамеренно ворчливым тоном и как можно более невразумительио.

– Есть там одна девушка,- сказал я.- Сьюзен Браун. Я приглашал ее раза два в театр. Она довольно привлекательна.

– А кто она такая?

– У ее отца фабрика под Леддерсфордом. Он муниципальный советник в Уорли.

Тетя Эмили с каким-то странным сожалением поглядела на меня.

– Деньги липнут к деньгам, дружок. Смотри, чтобы она не разбила тебе сердце. А она действительно хорошая девушка?

– Она очень мила,- сказал я.- Не просто мила с виду… Она славная, добрая и очень хорошая.

– Но ведь ей не приходится зарабатывать себе на пропитание. Разве только на булавки. Зачем тебе такая жена? Поищи лучше среди тех, кто тебе ровня, мальчик.

Держись своих.

Я налил себе еще чаю. Но на этот раз он мне не понравился. Он был слишком крепкий и какой-то едкий, перестоявшийся и показался мне затхлым, как старый мешок.

– Если захочу, я получу ее.

– Неужто ты в самом деле в нее влюбился? -с грустной улыбкой спросила тетя Эмили.

– Я люблю ее. И хочу жениться на ней,- сказал я, но мне было как-то совестно произносить эти слова.

Направляясь в тот вечер к «Старой пушке», я пошел по улице, где жил в детстве.

Снег, выпавший в сочельник, уже растаял, было холодно и пронизывающе сыро, как в заброшенном погребе. Я остановился у развалин, которые остались от нашего дома.

Мне совсем не хотелось ворошить старые воспоминания, но внезапно, негаданно-непрошенно, события того страшного утра сорок первого года – Черного утра, Проклятого утра – промелькнули передо мной, как на экране кино…

Запах – вот что особенно поразило меня тогда, Теперь от него не осталось и следа,- разве только леткий запашок плесени,- но в то Черное утро этот запах разрушения был резок и удушлив. Это был запах сырой штукатурки и костяной муки – запах блитца.