Реоа заткнулась — я процитировал одно из положений скрижали о промахах и заслугах. Конечно, я её читал, но редкую формулировку использовал только сейчас. Обычно заслуги и промахи бойцов формулировались одинаково, типа, хорошо выполнил приказ или плохо выполнил приказ.

По затравленному, полному слёз взгляду Реоа угадывалось, что её подмывало сказать, что нет наказания за неподобающее поведение перед низкими. Что она пойдёт к моему старшему и потребует справедливости. За ложную запись в знак воинской принадлежности мне самому напихают порицаний.

Я ожидал, что именно это Реоа и сделает.

Но я отстал от жизни. Раньше госпожа Ронгоа несла службу с иронией, мол, надо же что-то делать, раз я целительница в отряде глупых и невежественных воинов. Теперь она боялась изгнания из отряда! Нынешняя Реоа возмущённо пищала и бибикала, как раньше, но она вдруг стала ценить воинское предназначение. Оказалось, что Реоа служила с полной самоотдачей, без интеллигентской фиги в рукаве халата.

Она поклонилась, сложив руки по швам, и смиренно сказала:

— Тебе лучше знать, за что порицать, а за что хвалить, о, самый старший.

Из-за такого числа сильных порицаний Реоа скатилась на двадцать третье место в отряде. Ниже неё был только Амак Саран.

✦ ✦ ✦

Безнадёжно испорченный день перешёл в полную надежд ночь.

Брадобрейским ножиком, с тонким лезвием из небесного стекла, я побрил шею и щёки, оставив короткую бородку. Надел сандалии и закрепил их шнуровку двумя золотыми бляхами с иероглифом «ДИВИЯ». Это совершенно неоригинальное украшение, но другой бижутерии я не взял. Надел единственную гражданскую одежду, которую взял в Портовый Город — серую тунику, отделанную голубым, в цвета рода Патунга, кантом. Эх, надо было прихватить все мои дорогие халаты. Особенно тот, чёрный, с золотыми узорами. По словам моей жены, Нау Саран, я выглядел в этом халате неотразимо.

Одеваясь, я гнал прочь мысль о нелепости надежды соблазнить девушку, владевшей озарением соблазнения. Так же старался не думать о супружеской измене. Удивительно, как легко мужчины придумывают возвышенные объяснения своей похоти: я убедил свою совесть, что между мною и Саной теплилась старая любовь, оправдывающая измену. И вообще это даже не имена, а суровые будни воинской жизни. И вообще, в Дивии разрешено многожёнство. Правда, существовало и наказание за измену законной супруге. Но всё равно…

Потом я дождался, когда все воздыхатели Саны отошли от дверей её комнаты, навалив там кучу новых ларцов дружественных даров.

Я взял свой главный дар — кувшин крепкого портового вина — и спрятал его под полу туники. В таком виде, с рукой, просунутой куда-то в область паха, я постучался к Сане.

Она открыла нехотя. Я молча вынул из-под полы кувшин вина.

— Это мне? — спросила она.

Я кивнул и сделал шаг в комнату. Сана проворно выхватила из моих рук кувшин и захлопнула тяжёлую деревянную дверь перед моим лицом.

— Спасибо, Самиран, — услышал я. — Я ценю твою заботу.

— Но я думал…

— Ты всё хорошо придумал, — продолжил голос Саны, отдаляясь. — Мне всегда было трудно покупать запретное.

— Но я хотел…

— Я знаю, чего ты хотел. Уходи.

— Но я просто хотел поговорить о старых добрых временах, когда я и ты…

— Я слышала, что твоя супруга — грязерожденная с ветролома. Но и она не должна жить с предателем.

Моя надежда на любовное приключение с Саной разбилась так быстро, что я не успел расстроиться.

Я словно протрезвел от буйства гормонов.

«Ничего, — рассудил я. — Можно и потерпеть. Можно воздержаться. Просто надо взять себя в руки… Впрочем, нет.