– Убьют, когда-нибудь убьют… – горько вздохнула женщина, глядя куда-то вдаль над моей головой. – Молодежь, ведь она сейчас какая – совсем без тормозов. Мать не слушают, законы не исполняют.

«Какие законы? – подумал я. – Воровские, что ли?» А она продолжала жалобно сетовать:

– И доводит это их до греха. А матерям плакать!

Бабища и вправду заплакала – навзрыд, по-настоящему, без актерских ухищрений. Или, может, она была гениальной актрисой, если умела так достоверно плакать. Что, впрочем, не имеет никакого значения для моего дела.

– Так что, мы договорились? – ничуть не купившись на горькие слезы, спросил я, поглядывая на дымок, идущий из трубы над пристройкой к дому. Варит, сучара! Первач небось сейчас из трубки капает, сивуха!

– Договорились! – кивнула женщина, утирая глаза невесть откуда появившимся платочком. – А можно я вас попрошу?

О! Уже на «вы»! Прогресс, однако. Впрочем, и немудрено – эти твари подчиняются только силе. Покажешь, что ты сильнее, вот они и твои. Дашь слабину – они о тебя ноги начнут вытирать.

– Проси, – равнодушно пожал плечами я.

– Нельзя ли договориться, что вы будете моей крышей? Ну там… прикрыть иногда, если ваш ментовский рейд, или наедет кто из ваших или наших… Сможете приехать, разрулить? Я платить много не могу, бизнес не очень-то идет, но что смогу – заплачу! Зарплаты-то у вас маленькие, жить трудно… а я помогу!

Что происходит! Шинкарка меня, несчастного мента, пожалела! Сейчас я весь на слезы изойду от умиления! В ноги ей паду!

– Деньги мне твои не нужны, – задумчиво начал я, поскольку в голову пришла хорошая идея, – а вот информация… мне информация нужна. Кто кого грабанул, кто вещички сдал, и какие. Ведь ты и вещи принимаешь в уплату, уверен. Только не ври, что это не так! Я не первый день на свете живу! Будешь мне стучать, а я тебя прикрывать… по мере возможности. Обещаю! Будешь спокойно работать.

– Договорились! – довольно кивнула женщина и, понизив голос, заговорщицки сообщила: – Слышали, на днях ларек Армена подломали? Кассу выгребли, водки набрали? Так это Митяй Косой с дружками, сам мне хвастался. Мол, крутой весь из себя. Так что вот – я стараюсь! Чего еще услышу – сообщу.

Я дал женщине визитку со своим номером (у всех участковых были визитки – от РОВД, эдакие серо-коричневые поганки с пустографкой, в которую надо было вписать свой номер телефона) и через десять минут уже шагал по переулку – сытый, довольный, как удав, проглотивший трех кроликов и одного адвоката. Если бы все дела решались так быстро и элегантно! Хорошо, что баба оказалась совсем не дура, вот только надо ли мне такую стукачку? Ведь и на самом деле придется ездить к ней и разруливать. Агент ведь, а правильный мент агентов на произвол судьбы не бросает!

Итак, дело, в общем-то, сделано. К уроду в больнице схожу завтра. Не надо торопиться.

Проходя мимо дома Сазонова, не удержался и козырнул – нет, не так, как положено, а на манер американцев. Шутливо, само собой. И никакого преклонения перед гнилым Западом!

Ох уж этот пресловутый «гнилой Запад»… Слышу о его загнивании с тех пор, как мало-мальски вошел в разум и начал осмысливать политические лозунги. Советский человек всегда был политизирован донельзя и всегда знал, что живем мы счастливо, сытно – лучше всех на свете. Запад – гнилой, Союз – великий, и совсем даже не колосс на глиняных ногах. И Западу, клевещущему на могущество нашей великой страны, жить осталось всего ничего – до тех пор, пока рабочий класс не сбросит свои оковы, наложенные жадной буржуазией.