С облегчением узнав, что Том жив и здоров, Джеффри вышел из кабинета и поднялся по лестнице в спальню. Филдинг мог попытаться вывезти внука из страны, однако Джеффри не верил, что старик сейчас пойдет на столь опрометчивый шаг. Да ему бы все равно не удалось этого сделать, поскольку поместье находилось под наблюдением.

Джеффри резонно рассудил, что может несколько часов отдохнуть, чтобы с утра поразмыслить над последними деталями плана. Он заглянул в спальню и, убедившись, что Китти спит, прошел в ванну и принял душ. Большую часть дня он провел в состоянии нервного возбуждения — почти в шоке — и теперь чувствовал себя совершенно изможденным как физически, так и душевно.

Вернувшись в спальню, он присел на краешек кровати рядом с Китти и — хотя у него кровью сердце обливалось, — прежде чем лечь спать, включил лампу на ночном столике, чтобы в очередной раз разбудить ее и убедиться, что все в порядке.

В ответ на осторожное прикосновение она беспокойно пошевелилась и что-то бессвязно пролепетала во сне, потом открыла глаза, жмурясь от яркого света и, наконец, уже вполне осознанно посмотрела на него.

— Как ты себя чувствуешь?

— Голова еще болит, — призналась она, — но уже не так сильно.

— Не тошнит?

— Нет.

— Это хорошо.

Таким образом убедившись, что все идет как надо, Джеффри поцеловал Китти, погасил свет и лег. Та, шепча его имя, повернулась и подвинулась к мужу, не обращая внимания на то, что Джеффри специально лег подальше, чтобы не тревожить ее. Он с радостью открыл свои объятия.

— Мне только что передали, что Том жив и здоров. Около часа назад его привезли в дом деда.

— Откуда… откуда тебе это известно? — спросила она, приподняв голову.

— Я попросил кое-каких приятелей проследить за его похитителями, — не вдаваясь в детали, пояснил Джеффри.

Сейчас все, что он хотел, это успокоить жену. Поговорить можно будет и завтра.

— Мы должны вернуть его, — со слезами в голосе произнесла она.

— Вернем, — поспешил заверить он. — Я обещаю тебе — мы обязательно будем вместе — ты, я и малыш.

Казалось, одного его слова было довольно, чтобы Китти успокоилась: она доверчиво прижалась к мужу, и не прошло и минуты, как снова заснула.

Китти мучительно не хотелось просыпаться, не хотелось открывать глаза. Казалось, сон был единственным убежищем, где можно было спрятаться от тупой боли в голове, где можно было не думать… О чем? Она не могла припомнить и что-то подсказывало ей, что лучше и не вспоминать.

Китти наконец открыла глаза — атласное бело-синее одеяло было залито солнцем. Почему-то показалось, что давно наступил день. Но ей не хотелось смотреть на часы, не говоря уже о том, чтобы попытаться встать с кровати.

Где-то среди ночи острая боль, от которой раскалывалась голова, улеглась. Но Китти боялась, что стоит ей только пошевелиться, и снова начнутся страдания.

Но как можно лежать, когда надо… Что? Она никак не могла ухватить некую мысль, которая ускользала от нее где-то на периферии сознания. Надо вспомнить, нужно обязательно вспомнить… Она…

Том…

С тихим стоном Китти оторвала голову от подушки и, упираясь локтями, приподнялась, но тут же бессильно рухнула. Перед ее мысленным взором проносились жуткие воспоминания — одно страшнее другого. Сердце учащенно забилось, и боль в голове с новой силой напомнила о себе.

Двое с пистолетами… Потом взвизгнул от боли Джой… Отчаянные рыдания Тома… Она проваливается в темноту. Во мрак, который вот и теперь в очередной раз грозит поглотить ее. Только она не имеет права сдаваться.