Когда они наконец вылезли из воды, Вандар стал таким же синим, как глаза Конана. Северянин прошелся вдоль кромки скалы, выискивая путь наверх, и наконец нашел его. На самом-то деле все выглядело так, словно кто-то высек некогда в скале лестницу.

Конан вскарабкался к самым нижним из ветшающих ступенек и встряхнулся, как собака. Вандар последовал за ним, с сомнением поглядывая на дальнейший путь наверх.

— На вид этот подъем годится больше для коз, чем для людей, капитан. А где твоя борода и рога?

Конан легонько постучал по голому подбородку юноши:

— Если уж на то пошло, а где твоя? Вот отрасти ее, а уж потом спорь со своим капитаном. За мной, — и принялся карабкаться наверх, используя руки для балансирования, так же как и для хватания за лозу и кривые деревца, которые каким-то образом росли прямо на голом камне.

К тому времени когда они одолели полпути к вершине скалы, первая женщина перестала кричать. Вторая теперь говорила тихим, настойчивым голосом. Конану не удавалось разобрать ее слов, но он не мог и ошибиться: в ее голосе звучала нота мольбы.

Вандар взобрался к Конану и сделал глубокий вдох:

— Капитан, а что мы все-таки здесь делаем?

— Безумная, бродящая по такой местности, вдали от своей деревни, — для меня это пахнет колдовством.

— Не все безумие происходит от колдовства, капитан.

— Не все, но достаточно. И даже если это не тот случай, мы можем спасти ее. Если спасем, то ее деревня и родные будут нам благодарны. Возможно, они видели нечто, что поможет нам, если они расскажут об этом без утайки.

— Прости, капитан. Мне и самому следовало подумать об этом.

— Когда проживешь с мое своим умом и мечом, будешь думать. Или же не проживешь так долго!

Они продолжили восхождение. При следующей остановке для передышки Конан прислонился спиной к скале и посмотрел за речку. Они теперь поднялись выше уровня деревьев, и ему открылся беспрепятственный обзор горной долины, вплоть до противоположных склонов. Они забрались недостаточно далеко на север, чтобы на пиках лежали в это время года снежные шапки, но все прочее, делающее их труднопреодолимыми, у них наличествовало.

В этой местности могла спрятаться хоть целая армия, и без того, что они узнали в доме Акимоса, поиски торгового магната и его цепного колдуна были бы дурацкой затеей. Они могли снова превратиться в такую затею, если Акимос пронюхает об их приближении. Если односельчане этой женщины не смогут сделать ничего другого, то Конан попросит их держать язык за зубами относительно присутствия в горах его отряда.

Последние несколько десятков шагов вверх по обветшалой лестнице Конан и Вандар проделали, стараясь быть такими же бесшумными, как мыши, когда охотится кошка. Околдованная она или обезумевшая, та женщина могла слишком легко удариться в панику. И тогда спасатели вызовут тот самый прыжок, который они стремились предотвратить.

Два воина остановились под самым краем скалы. Конан увидел сумасшедшую, стоящую скрестив руки на груди меньше чем в пяти шагах от края пропасти. Хуже того, ее отделяло не больше двух шагов от ведущей к краю скалы ложбины. Если она прыгнет или упадет в нее, то заскользит, как мешанка в свином корыте, вниз по склону — и в пропасть.

Конан привлек к себе Вандара и прошептал:

— Последние ступеньки мы одолеем рывком. Беги между ней и краем. Я буду охранять ложбину. Что бы ты ни делал, действуй только голыми руками.

— Отлично. Если она выцарапает мне глаз, колдун Акимоса сможет выкупить свою жизнь, вернув его на место.

Киммериец набрал побольше воздух в легкие, постучал своего спутника по плечу, а затем только что не взлетел на последние несколько ступенек. Вандар отставал от него всего на шаг, но одна нога ступила на непрочный камень, пропущенный киммерийцем.