– Как ты? Не замерз?

Он сидел в одном плаще, мелко дрожа на берегу ночного моря.

– Н-нет.

Я попинала ногой камни, сидя на граните. Мы слушали море.

– Ты ни в чем не виноват.

– Англичаночка, лучше поспи.

Он говорил беззлобно – и безнадежно.

Мне было очень холодно, и я хотела согреться. К тому же хотелось развеять его тоску, так что я прижалась к нему и ответила на его протест:

– Я не уйду – холодно ведь.

Джейми испустил вздох и прижал меня к себе, усаживая на колени. Постепенно я перестала дрожать и поинтересовалась:

– Чего не спишь?

– Совершаю молитву. Пытаюсь совершать, – последовал негромкий ответ.

– Тогда я пойду.

Он не отпустил меня.

– Нет, ты мне не мешаешь, сиди.

Мы крепко обнялись. Джейми тяжело дышал мне в ухо, порываясь что-то сказать, но молчал. Что-то мучило его. Я взяла его лицо в ладони.

– Что такое?

– Может, то, что ты моя, – нехорошо? – В лунном свете он выглядел как призрак с темными дырами вместо глаз и мертвенно-бледной кожей. – Может, я виноват в этом? Эта мысль не дает мне покоя. Любить тебя больше жизни – страшный грех? Господь карает меня?

– Желать женщину – это естественно. Что здесь такого? Я твоя законная жена, все правильно.

Назвав себя его женой, я признала, что он – мой муж. От этого не могло не потеплеть на сердце.

Повернув голову, он коснулся холодными губами моей руки и взял мои пальцы в свою ладонь. Твердая рука его напоминала дерево, закаленное суровыми ветрами и соленой водой.

– Господь послал тебя мне. Он вернул тебя один раз, а потом еще раз. Моя любовь – Его воля. Но я все равно мучаюсь. – Он насупился. – Эти сокровища… Когда я помогал нуждающимся из этих денег и поддерживал жизнь заключенных, это было правильно и богоугодно. Но тратить их, чтобы любить тебя, наслаждаться плотскими утехами в Лаллиброхе, откупившись от Лаогеры… Я не должен был идти на поводу у грешного желания.

Я властно взяла его руку, опуская ее на свою талию. Измучившийся угрызениями совести Джейми ткнулся мне в плечо.

– Не говори ничего, – упредила я его слова, хотя он ничего не промолвил. – Это не страшно. Все в порядке. Скажи мне лучше, когда ты делал что-то для себя, а не жертвовал чем-то для других?

Его лицо, должно быть, осветила улыбка, невидимая в темноте, – я ощутила это по его дыханию. Рука скользила вниз по шву корсажа.

– Когда? Когда встретился с тобой. Когда взял тебя. Я не думал о том, желаешь ли ты меня, любишь ли кого-то, заботишься ли о ком-то. Я часто был эгоистичен.

– Глупый, – пожурила я рослого мужчину, прильнувшего ко мне. – Какой же ты глупый, рыжий Фрэзер. Хорошо, а Брианна? С ней тогда как?

– Да, это тоже очень плохо, – заволновался он. – Но ты снова со мной, и я люблю тебя. И Эуона люблю как сына. И думаю теперь, что нельзя любить так много людей сразу.

– Рыжий Джейми Фрэзер, ты олух царя небесного, – резюмировала я убежденно. – Глупый, милый дурачок.

Поскольку голова его была в моем распоряжении, я растопырила руку, убирая как можно больше волос с его лба и собирая их в пучок на затылке, а затем рывком оттянула руку. Он посмотрел на меня, чего я и добивалась. Я, должно быть, тоже казалась той еще ведьмой: бледная как смерть и с провалами на месте глазных впадин.

– Ничего подобного ты не сделал. У Брианны меня никто не отнимал, любить тебя никто не заставлял.