|
Пускай лоцман взойдет на борт; в час отлива выходите из дока и становитесь на якорь за Беркенхедским мысом; наши люди не будут иметь никаких сношений с берегом, и если этому дьявольскому письму суждено попасть в наши руки, то, поверьте, оно найдет нас там, как и во всяком другом месте. — Умно сказано, Джонсон, — воскликнул доктор, протягивая руку старому моряку. — Будь по-вашему! — согласился Шандон. После этого все разошлись по своим каютам. В эту ночь думы об отплытии тревожили их и во сне. На другой день с первой почтой Ричард Шандон не получил ни строчки. Тем не менее он энергично готовился к отплытию. Слух об этом разнесся по всему Ливерпулю, и, как мы уже знаем, огромная толпа зрителей хлынула на набережную Новых доков Принца. Одни приходили на бриг, чтобы в последний раз обнять товарища, другие — чтобы отговорить приятеля, третьи — чтобы взглянуть на странное судно, четвертые — чтобы разузнать про цель плавания. Многим не понравилось, что в этот день Шандон был молчаливее и сдержаннее, чем обычно. Однако у него имелись на это уважительные причины. Пробило десять. Пробило одиннадцать. Прилив должен был кончиться к часу дня. Шандон стоял на рубке и тревожно разглядывал толпу, ища человека, который разрешит его сомнения. Напрасные надежды! Матросы «Форварда» молча исполняли приказания помощника капитала, не спуская с него глаз; все напряженно ждали вести, которая, однако, не приходила. Джонсон заканчивал последние приготовления к отплытию. Погода стояла пасмурная; на море поднялось сильное волнение; дул свежий юго-восточный ветер, но выход из реки Мерсей не представлял затруднений. Полдень. Опять ничего. Доктор Клоубонни взволнованно шагал по палубе, поглядывая по сторонам, жестикулировал и «жаждал моря», как он выражался со свойственной ему ученой изысканностью. Он был сильно взволнован, хотя и старался сдерживаться. Шандон до крови искусал себе губы. В эту минуту подошел Джонсон. — Если вы хотите воспользоваться отливом, — сказал он, — то времени терять не следует. Нам понадобится час, чтобы выйти из дока. Шандон в последний раз осмотрелся по сторонам и взглянул на циферблат. Был уже первый час. — Снимайтесь! — сказал он шкиперу. — Эй, вы, расходитесь! — крикнул Джонсон, приказывая посторонним очистить палубу «Форварда». Толпа заколыхалась, направляясь к сходням, матросы стали отдавать последние швартовы. Началась суматоха, так как матросы бесцеремонно спроваживали с палубы любопытных; к гаму толпы примешивалось рычание собаки. Внезапно дог стал яростно протискиваться сквозь густую толпу. Он глухо ворчал. Собаке дали дорогу; она вспрыгнула на ют, и — трудно поверить, но подтвердить это могут сотни свидетелей — собака-капитан держала в зубах Письмо. — Письмо! — вскричал Шандон. — Так, значит, он на бриге? — Без сомнения, он был здесь, но теперь его уже нет, — ответил Джонсон, показывая на палубу, совершенно очищенную от праздных зрителей. — Капитан, Капитан, сюда! — кричал доктор, стараясь схватить письмо, которое собака не давала ему, делая большие прыжки. Казалось, она хотела вручить пакет самому Шандону. — Сюда, Капитан! — крикнул моряк. Собака подошла к нему. Шандон без труда взял письмо, и Капитан три раза громко пролаял среди глубокой тишины, царившей на бриге и набережной. Шандон держал в руке письмо, не вскрывая его. — Да читайте же! — воскликнул доктор. |
