|
Восемнадцать человек экипажа — больше нам и не надо. — Восемнадцать человек! — сказал Джонсон. — Как раз столько было на корабле американца Кейна, когда он отправился в свое знаменитое плавание к Северному полюсу. — А все-таки странно, — продолжал Уолл, — что находится еще желающий пройти из Девисова пролива в Берингов. Экспедиции, посланные на поиски адмирала Франклина, обошлись Англии больше семисот шестидесяти тысяч фунтов, а между тем не дали никаких практических результатов. Черт возьми, интересно знать, кто это решается рискнуть своим состоянием для такой затеи? — Имейте в виду. Джемс, — ответил Шандон, — что все это одни предположения. Куда мы пойдем — в северные или южные моря, — я и сам не знаю. Быть может, дело идет о каких-нибудь открытиях. Впрочем, на днях должен явиться некий доктор Клоубонни, который наверное знает больше нас и все разъяснит. Поживем — увидим. — Ладно, увидим, — сказал Джонсон. — А я тем временем постараюсь подыскать надежных ребят. Что до их жизненной энергии, как выражается капитан, то за это я ручаюсь вам наперед. В этом отношении можете вполне на меня положиться. Джонсон был прямо бесценный человек; он приобрел большой опыт в арктических плаваниях. Он был боцманом на корабле «Феникс», входившем в состав экспедиций, отправлявшихся в 1853 году на поиски Франклина. Этот отважный моряк был свидетелем смерти французского лейтенанта Белло, которого он сопровождал во время его переходов по льдам. Джонсон знал чуть ли не всех моряков в Ливерпуле, и он немедленно приступил к вербовке экипажа. Шандон, Уолл и Джонсон действовали так успешно, что в первых числах декабря экипаж был уже в полном составе. Однако дело не обошлось без трудностей: многих соблазняла высокая плата, но вместе с тем страшила судьба экспедиции; иной матрос, смело приняв предложение, через некоторое время брал слово назад и возвращал задаток, так как друзья отговаривали его от участия в таинственной экспедиции. Но все как один старались проникнуть в тайну и надоедали расспросами Шандону, который всякий раз спроваживал их к Джонсону. — Что я могу тебе сказать, друг мой? — неизменно отвечал Джонсон. — Я знаю не больше твоего. Во всяком случае, ты будешь в хорошем обществе, среди молодцов не робкого десятка, а это что-нибудь да значит! Поэтому тут нечего долго раскидывать умом: согласен или нет? И большинство матросов соглашалось. — Пойми же, наконец, — добавлял иногда боцман, — что у меня большой выбор. Такой платы еще не получал ни один матрос. А как вернешься, получишь вдобавок кругленький капиталец. Штука, братец ты мой, лакомая! — Что и говорить, лакомая, — соглашался матрос. — Будешь обеспечен на всю жизнь! — Не скрою от тебя, — продолжал Джонсон, — что плавание будет долгое, трудное и опасное. Так и сказано в наших инструкциях. Ты должен знать, за что берешься. Работать наверняка придется изо всех сил, а может, и сверх силы. Поэтому, если ты не из храбрых, если не прошел огонь, воду и медные трубы, если у тебя нет дьявольской выдержки, если ты не готов ко всему на свете, — ну, словом, если дрожишь за свою шкуру, то поворачивай оглобли и дай место молодцам посмелее тебя. — Но, мистер Джонсон, — говорил припертый к стене матрос, — вы-то хоть знаете капитана? — Пока что наш капитан — Ричард Шандон. Надо сказать, что так думал и сам Шандон: он легко поддался мысли, что в последнюю минуту поступят точные указания о маршруте путешествия и он останется капитаном «Форварда». Он не раз высказывал такое мнение в беседе с помощниками или с приятелями на беркенхедской верфи, следя за работами по постройке брига, шпангоуты которого уже торчали на стапелях, напоминая скелет кита. |
