Разве что завод, расположенный в Каракумах, осмелится проигнорировать требования Рыбнадзора.

Я не работал, я холуйствовал при аппарате; он помыкал мной, как хотел. Руководил страной тогда – фактически, а не номинально – аппарат. А сейчас тем более через него идет информация и Президенту, и Верховному Совету. Аппарат эту информацию препарирует так, чтобы получить нужное себе решение.

Выходит, эти почтенные инстанции – тоже холуи при аппарате, независимо от того, что сами о себе мнят. И подтверждением этих слов для последних лет СССР могут служить законы «О предприятиях в СССР» и «О налогах».

Но сначала снова немного о законах вообще. Любой закон, как уже писалось, должен ставить населению общественно-полезную цель. Поскольку не все население захочет ее достигать, закон вводит и ряд ограничений с наказанием для слишком умных. Но чем больше ограничений, тем труднее бывает достичь и самой цели, ибо жизнь переменчива и порой цель достижима только тем путем, который запрещен. Повторяем, в Уголовном кодексе есть цель — безопасность общества — и ограничения с наказаниями для тех, кто подчиниться цели не желает. Одновременно он разрешает убивать, воровать и т.д. То есть делать все, что сам запрещает. Но только в единственном случае – если тот, кто убивает или ворует, преследует цель защиты общества и его интересов. В законах, принятых умными людьми, нет ограничений для исполнителя цели закона.

Но у нас законы пишутся исключительно ради ограничений и регламентации. Например, в законе «О налогах с предприятий, объединений и организаций» законодатели даже общественно-полезную цель поленились указать.

Надо понять, что все регламентации и ограничения нужны не тому, кто закон должен исполнять, а бюрократическому аппарату – тем, кто должен проверять его исполнение. В идеале Уголовный кодекс мог бы иметь две статьи. В одной указать, что все должны обеспечивать общественную безопасность, а во второй объявить, что те, кто этого не делает, судом наказываются. Но смотрите, в какое трудное положение попадет бюрократ-судья. Перед ним малолетний вор. Дашь год – начальство может сказать, что мало. Дашь 10 лет – начальство может сказать, что много. А сейчас в законе написано, например, «от двух до пяти». Дал три года – и голова не болит, и не отвечаешь. Точно так же эти ограничения нужны тем, кто судью проверяет.

Аппарат крайне заинтересован, чтобы законов было много, а в них -много статей. Чем больше регламентации, тем больше нужен аппарат, чтобы регламентировать и проверять. Пухлые законы – это хлеб аппарата, много законов – с большим куском масла. Но это и гибель исполнителю законов.

Мне неприятно, что я, заводской работник, должен объяснять эти элементарные, тысячелетиями известные вещи, а Верховные Советы, набитые обремененными степенями юристами, полностью их игнорируют. Ведь еще древнеримский историк Тацит определенно высказался, что чем больше в государстве законов, тем паршивее это государство.

Итак, для защиты нашей экономики, для того, чтобы мы наконец обеспечили себя товарами, нужно ввести рабскую зависимость производителя от покупателя, от Дела. Для этого нужно сразу освободить производителя от произвола государственного аппарата. Да, при этом большая часть аппарата погибнет. Созданная для хозяйничанья в промышленности и отстраненная от этого дела, она станет ненужной.