Самые тонкие тросы такелажа лопнули, как шпагат. Штаги, поддерживающие мачты, – канаты в руку толщиной – оказались препятствием посерьезнее. Пройдя между ними, голова змея с плеском рухнула в воду, но штаги выдерживают любые штормы, какие только имеются в запасе у океана. Сжимая кольцо, блестящее тело заскользило вниз по грота-штагу и уперлось в фок-мачту.

Змей знать не знал, что там такое качается на волнах. Он просто решил, что в его воды заплыл какой-то огромный зверь величиной с самого крупного из китов – этот-то зверь и есть причина его ран. Охоться мы в южных морях, наша добыча могла бы выпустить в нас струю воды, и эта рана оказалась бы для «Василиска» смертельной. Но вокруг простирались ледяные воды севера, и посему змей предпочел раздавить врага насмерть.

Матросы с воем ринулись вперед. Один малый у правого борта приставил дуло ружья прямо к чешуйчатому боку и нажал на спуск. Из раны брызнула кровь пополам с ошметками мяса. Другие, повинуясь воплям Экинитоса, перенесли огонь в ту же точку. Рваная дыра в боку животного росла. Тут и настал черед гарпунщиков – они изо всех сил метнули в рану гарпуны в надежде поразить какой-либо жизненно важный внутренний орган.

Тем временем кольцо сжималось. Грота-штаг протестующе застонал и с жутким треском лопнул. Тело змея рухнуло на палубу, круша бортовые ограждения. Теперь «Василиск» был схвачен надежно, и зверь совсем уже собрался раздавить врага.

К счастью, теперь до змея было гораздо легче достать. Несколько матросов пустили в ход абордажные тесаки, расширяя рану в чешуйчатой шкуре. Еще несколько с ревом навалились всей тяжестью на древко гарпуна, вгоняя стальное острие глубоко в бок зверя.

Очевидно, гарпун повредил некий жизненно важный орган. Тело змея судорожно дернулось, едва не сбросив на палубу Тома: тот с еще двумя матросами вскарабкался зверю на спину. Они тоже взялись за тесаки и принялись яростно рубить чешую. Кровь и чешуйки летели во все стороны, палуба гнулась, трещала в объятиях змея. Но вот клинки наконец-то достигли цели и обнажили позвоночник.

Почуяв, что дело плохо, змей попытался сбежать. Длинное тело заскользило поперек палубы, круша все на своем пути. Двое вскарабкавшихся ему на спину потеряли равновесие и попадали вниз. Секунду спустя за ними последовал и Том, однако его тесак остался в теле змея. Клинок накрепко засел меж позвонков, и когда змей соскользнул с палубы «Василиска», сделалось очевидно: задняя половина туловища не движется – волочится за передней мертвым грузом.

Змей еще шевелился, однако с ним было покончено. Полупарализованный, с гарпуном в боку, истекающий кровью из жутких рубленых ран, он попытался уплыть, но вскоре безжизненно закачался на волнах.

Присев на корточки перед штурвалом, вела записи. Как понимаете, не о боевых действиях, а о самом животном – его повадках, его манере двигаться. Возможность наблюдать морского змея вблизи представляется крайне редко; эта вполне могла оказаться единственной в моей жизни, и посему мне совсем не хотелось упустить такой случай. К тому же в бою от меня все равно не было бы никакого проку: в последний (и единственный в жизни) раз я брала в руки ружье, когда мне было четырнадцать.

Возможно, вступи я в бой вместе со всеми остальными, мне было бы много легче. Бой горячит кровь, заставляя забыть о множестве прочих обстоятельств. А вот наблюдая за боем со стороны, вблизи, да еще поставив перед собою цель запомнить все детали, я постоянно опасалась не совладать с дурнотой – уж очень кровавым оказалось это зрелище. Да, мы препарировали драконов и прежде, но процедуры сии выполнялись хладнокровно, с клиническим бесстрастием, после того, как зверь был убит. Сами убийства также совершались с неизменной аккуратностью, двумя-тремя винтовочными выстрелами. Еще никогда в моей жизни охота на дракона не превращалась в такую кровавую рубку с лязгом мечей и копий и дикими воплями людей, старающихся заглушить собственный страх.