Но если все так и есть, почему мулинцы не сказали об этом йембе?

По-видимому, потому что не хотели, чтобы о существовании маток стало известно. Иначе оба наверняка попробовал бы выторговать одну для себя, а если не выйдет – украсть ее или отнять силой. А зная достаточно о процессе инкубации, мог попытаться воспроизвести его, чтобы иметь возможность выращивать драконов самому, не полагаясь на мулинцев.

Все это ставило меня в весьма затруднительное положение. Будь моя гипотеза верна, мне очень хотелось бы получить этому доказательства. Мало этого: Вадеми – а через него и Галинке, и вся ее семья, включая единоутробного брата – просили меня о помощи. Но помочь им означало бы выдать секрет моих мулинских друзей, что было бы совершенно недостойно.

Я положила драконью кожу в шкатулку.

– Не знаю, что и сказать. Возможно, это реакция на чистую и свежую водную среду. Болотная вода насыщена илом и прочей органикой. Думаю, все это сильно раздражает кожу детенышей, – мою уж точно раздражало! – На вид ваши драконы здоровы?

– В основном, да, – ответил Вадеми.

– Мне бы хотелось узнать, продолжают ли они расти, – сказала я. – Некоторые рыбы меняются в размерах в зависимости от окружающей среды. Возможно, и ваши драконы будут крупнее болотных, поскольку живут на просторе.

Если они вырастут более четырех метров в длину, это могло бы сказать о многом. Матки, которых я наблюдала, были существенно крупнее самцов.

– М-м, – промычал Вадеми сквозь стиснутые губы, что у йембе означает отказ, который было бы невежливо выразить словами.

Отдельный кабинет, внезапная скрытность Галинке… Очевидно, меня пригласили на ленч, чтобы сообщить сведения, которые не хотели доверять бумаге. (Только несколько месяцев спустя мне пришло в голову, что в Ширландии вполне могли следить за моей перепиской. Если власти не желали, чтобы я возвращалась в Байембе, то могли заинтересоваться и письмами, которые я отправляла туда и получала оттуда. Но в самом ли деле было так? Этого я не знаю и по сей день.)

Конечно, в тот день я не задумывалась о подобных материях, но и тогда понимала, что держать меня в курсе дел может оказаться затруднительно.

– Что ж, – со вздохом сказала я, – все равно писать мне будет трудно. Какое-то время я проведу в странствиях.

– Но как же быть с драконами?

Если бы у меня и хватило храбрости пренебречь предостережением безымянного джентльмена из Синедриона, изменить план путешествия было уже нельзя. Конечно, он, как будет показано ниже, предусматривал некий простор для вольностей, но отклоняться от маршрута до самого Байембе только затем, чтобы я взглянула на драконов в реках, мы не могли.

– Боюсь, сэр, здесь и сейчас я мало чем могу помочь. Довольно уже того, что они здоровы.

На лице Вадеми отчетливо проступила досада. Неужто у йембе сложилось столь высокое мнение о моих познаниях, что они сочли, будто я способна решить этот вопрос вот так, походя, за ленчем в далекой стране? Или они ожидали, что я явлюсь на помощь собственной персоной? Если так, мне больно было их разочаровывать. Но тут уж было ничего не поделать: приезду мешало слишком многое.

Дабы хоть чем-то утешить Вадеми, я добавила:

– Я ожидаю от этой экспедиции множества новых знаний о драконах. Вполне возможно, среди них окажется и нечто полезное для вас.

Все это оказалось сущей правдой. Именно так (хоть и косвенным образом) впоследствии и вышло. Но в тот момент его это ничуть не утешило, и на сем мы расстались – отнюдь не в самом лучшем расположении духа.

Ради энтузиастов мореплавания, которые, несомненно, найдутся среди читательской аудитории, а также с тем, чтобы придать сему повествованию большую наглядность, позволю себе уделить пару минут для того, чтобы познакомить вас с Флота Его Величества Исследовательским Судном «Василиск» – ведь ему предстояло служить мне домом на протяжении большей части (хоть и не всего) путешествия.